Осенние визиты

Ярослав стянул наушники, положил играющий плеер на тело.

- Это - тоже твоя работа, Визитер, - сказал он. - Надо было очень постараться,

чтобы смерть стала песней... Говорить, что мир плох, а мы грязь - это так

легко и так верно. Но раньше ты не искал красоты в смерти. Не искал спасения в

тупиках.

Визитер улыбался, глядя сквозь него. Он ускользнул от упреков и споров. Он

оставил его искать выход в одиночку.

Указав один из путей.

- Нет... - сказал Ярослав. - Все-таки нет.

В прихожей коротко пропел звонок.

10.

- Коммандос, - Визирь шагал по кабинету, заложив левую руку за спину, говорил

коротко, отрывисто, словно лаял. - Рембо... Товарищ Хайретдинов доверил тебе

операцию, которая переломила бы баланс сил. В нашу пользу.

Шедченко казалось, что мир вокруг плывет.

Реально ли происходящее?

Старые стены, старая мебель, все вокруг - как декорации о фильме военных лет.

- Что следовало делать товарищу Шедченко в данной ситуации? - Хайретдинов

достал из кармана портсигар, вынул папиросу.

Николай даже не удивился. "Герцеговина Флор"...

- Товарищу Шедченко следовало сосредоточиться на главном противнике. Убийце.

Отсечь его огнем. Приказать Печкину подобраться к нему ближе...

- Рашид Гулямович... - Семен поднялся с дивана. Парень держал руки по швам,

лицо его слегка побледнело. - Это же не обязанность телохранителя...

- Сидите. Сидите, товарищ Печкин. С вами разговор особый.

Глаза Семена словно покрылись стеклом. Он медленно опустился на диван.

- Однако, - Визирь закурил, - товарищ Шедченко предпочел выстрелить в девушку.

Перешагнуть через свои заблуждения - это похвально. Но. Она ли была в тот

момент непосредственной угрозой?

- Она что-то сделала со стариком, Рашид.

Визирь вскинул голову, цепко оглядывая Николая.

- И чем же это угрожало нам? Да, если бы Визард оценил обстановку, признал

заблуждения, стал на нашу сторону, имело бы смысл его защитить. Но ведь этого

не произошло. Правильно я говорю, товарищ Шедченко?

Николай кивнул. Все правильно. Луна сделана из зеленого сыра, а Земля слеплена

из манной каши. На дворе - сорок первый год, и танки Гудериана рвутся к

Москве. Сейчас Хайретдинов качнет головой и скажет: "Лаврентий Павлович,

обратите внимание..." В углу слепо блеснет пенсне...

- Николай Иванович, как можно совершать подобные промахи?

- Я не допускал и мысли, что ей не страшны пули.

- Должны были допускать! Обязаны были допускать! Все! И что она умеет летать,

и что ваши пули - из навоза слеплены.

Хайретдинов вздохнул, сел за письменный стол. Спросил:

- Что прикажите делать товарищу Хайретдинову? Лично отправиться в погоню?

- Я кровью искуплю свою вину...

Он ли это сказал? Черт возьми? Он никогда не оглядывался на начальство -

потому и сидел в полковниках, а не стал очередным украинским генералом.

Откуда, из каких глубин, всплыли слова? Полстолетия - это не время? Поколения

- это не дистанция? Он ли здесь стоит - или его вояка-дед, до самой смерти

гордившийся, что видел товарища Сталина?

Хайретдинов потер лицо. Непонимающе посмотрел на свою левую руку. Потряс

головой.

- Ладно, чушь, - изменившимся тоном сказал он. - Поздно теперь разбор полетов

проводить... Семен!

Печкин вскочил. По-прежнему навытяжку, и в глазах - стекло...

- Идите, отдыхайте... Вы сделали все, что могли. Я вами горжусь.

Семен раскрыл рот - словно собирался что-то гаркнуть. "Служу трудовому

народу", например... Шедченко скривился - только не это.

- Отставить, - резко сказал Хайретдинов. - О случившемся - никому ни слова.

Идите, лейтенант.

- Он и впрямь лейтенант? - спросил Шедченко, когда Печкин вышел.

- А вы не знали? Полководец... Да. Выперли из армии по сокращению, только год

парень прослужил.

Хайретдинов опустил голову, повел челюстью, описав тлеющей папиросой круг.

- Что делать будем, Коля?

- Вам решать...

- Понимаю, что мне, - Хайретдинов не поднимал глаз.

- Что вы с парнем-то сделали?

Хайретдинов поморщился. Неохотно сказал:

- Сломал я его. Случайно. Это легко происходит с военными. Стоит им лишь

почувствовать - Власть.

- Вы и впрямь были... им, - прошептал Шедченко.

- Был. Не суди только, Коля. Товарища Сталина - легко осудить. А он хорошего

хотел. Земля - сад, народ - советский, язык - русский. Жулье на лесоповале,

честные работают, а потом на Черном море отдыхают... А, оставим... Наломал

товарищ Сталин дров. С головешкой проблемы были... но Власть, Власть - знал!

Хайретдинов поднялся, подошел к Шедченко, коротко, резко велел:

- Забудь все, что говорил. Глупости это. Иное время, иные методы... Куда ты

ранил суку?

- В бедро.

- Сколько времени у нее заняло исцеление?

- Секунд десять-двенадцать. Но это была не она, вторая девушка ее подняла на

ноги.

- Ерунда. Посланница просто отразила в ней свою силу. Эх, как все

усложняется...

- Как же ее убить?

- Побольше пуль всадить. На куски разнести. Или - лишить Силы, что всего

надежнее.

- Как?

- Это уже моя проблема - понять, как. Хорошо хоть, что ушли вы. Не приведи

Господь, схватили бы вас спецназовцы... Полюбуйся!

Хайретдинов прошел к столу, с грохотом выдвинул ящик, бросил перед Шедченко

сложенный вчетверо бумажный лист.

- Смотри, смотри!

Николай развернул бумагу и вздрогнул.

Скупыми черно-белыми штрихами на листе был нарисован его портрет.

- Это должны были сегодня показывать по телевизору! Это должны были раздать

каждому менту! А не того... дегенерата со скошенной челюстью...

Шедченко молчал.

-Засветились вы капитально, - мстительно сказал Визирь. - Знаешь, сколько мне

стоил твой портрет? Ровно столько же, сколько год назад этюд Репина!

Он вырвал бумагу из рук Шедченко, подошел к камину, скомкал, швырнул в огонь.

- Расслабься, солдат... Пронесло. Я тебе показывал свою коллекцию?

- Какую? - тихо спросил Шедченко.

- Этюды мастеров. Картины собирать... пусть этим новые русские занимаются. Что

в них... в завершенных, лаком залитых. А вот наброски, этюды - видеть, как

хотел мастер сделать свое полотно... Это и впрямь интересно. У меня почти

сотня набросков. Репин, Иванов, Шишкин, Крамской...

- Принципиально собираете русских художников? - спросил Шедченко.

- А в какой стране живу, Коля? Есть такое слово - патриотизм! - Хайретдинов

отвернулся от камина. - Ладно. И на старуху бывает проруха. Не убивайся. Минус

Визард - уже хорошо. И минус Кирилл, вероятно... Будешь "Хванчкару"?

Шедченко пожал плечами.

- Если честно - никогда не пробовал.

- Э... многое потерял. Тем больше получишь, - Хайретдинов склонился к столу. -

Во здравие, и за упокой. Не хмурься, солдат. Пусть сгинут наши враги!