Тед Деккер - Кровь. Царство химер

— Думаю, нам стоит тут заночевать, — сказала Сюзанна, глядя на черную пустыню.

— Нет уж! Я проделала такой путь не для того, чтобы его ждать. Ждать можно было и в деревне.

Рашель пустила коня рысью. Скача весь день без отдыха, они едва успели пробраться через заваленный мертвецами каньон до темноты. Подобного ужаса Рашель еще не видала, хотя не раз бывала на поле битвы.

Сюзанна догнала ее.

— Мы не знаем даже, прошли ли они здесь — слишком много следов, чтобы разобраться.

— Я своего мужа знаю. Он прошел. Уж если он мне даже словечка не шепнул, значит, дело важное. И темнота его не остановит. Ты ведь лучший следопыт среди Стражников? Вот и давай, выслеживай.

— Ну, допустим, мы их догоним — чем ночь лучше завтрашнего дня?

— Я же говорила — то, что я знаю, может спасти ему жизнь. Он пошел за историческими книгами из-за своих снов, Сюзанна. Стражникам он мог сказать, что добыть их нужно для победы над Ордой, и так оно, наверно, и есть, но дело не только в этом. Мне нужно добраться до него раньше, чем он увидит еще один сон, чтобы он успел найти меня.

— Найти тебя?

Кажется, она сказала что-то лишнее.

— Раньше, чем он увидит сон.

— Мы рискуем головой ради сна?

— Порох, который ему приснился, спас нам жизнь. Ты ведь была при этом.

Но на самом деле объяснения были бесполезны. Ее саму Томас так и не смог убедить — ни пятнадцать лет назад, ни прошлым вечером. Она надавила большим пальцем руки на указательный, который поранила в своем собственном сне. Существовало два мира, и они взаимодействовали друг с другом. С каждой оставленной позади милей ее уверенность в этом крепла. Каждое воспоминание о снах Томаса пятнадцатилетней давности углубляло понимание этого, хотя ни самого процесса взаимодействия, ни причин его понять она не могла.

От боли в пальце не отмахнешься.

Прости, Томас! Прости, любовь моя.

— Для меня это все равно полный бред, — сказала Сюзанна, высматривая следы.

— Для тебя пусть и остается бредом. Но я охотно поставлю свою жизнь на кон. Не хочу, чтобы мой муж умер. А если мы его не догоним, он может умереть.

— Томаса так просто не убьешь.

— Вирусу это безразлично.

К лагерю Орды они подъехали с северо-востока. Поднялись на невысокий песчаный гребень, за которым раскинулась безбрежная плоская равнина. В лицо дул слабый ветерок. Томас с Уильямом спешились, легли на песок и некоторое время изучали вражеский лагерь. Ночную тьму над пустыней разгоняли десятки тысяч факелов в стойках, образуя фантастический огромный оранжевый круг. Внутри стояли квадратные шатры из грубого плетеного полотна, на изготовление которого шли стебли пустынной пшеницы. Паршивые их отбивали и свивали в подобие нитей.

— Вот! — Уильям показал направо. Чуть южнее центра виднелся самый высокий и большой шатер. — Это он.

— И до него добрых полмили от границы лагеря, — тихо сказал Томас.

Коней они оставили позади бархана. Лесные Стражники еще ни разу не пытались проникнуть в лагерь врага. Поэтому, по мысли Томаса, охранять его снаружи должны были не слишком бдительно. Дальше они с Уильямом пойдут пешком и попытаются проскользнуть незамеченными.

— Ох, и много же их тут, — сказал Уильям.

— Хватает.

Уильям вытянул меч из ножен на несколько дюймов.

— Тебе уже случалось рубиться мечом Паршивого?

— Случалось. Клинки не так остры, как наши.

— Душу греет мысль пришибить парочку их же оружием.

— Забудь о ней. Бой — последнее, чего я хочу. Нынче мы воры.

Лейтенант вернул меч на место.

— Помни — молчим, пока с нами не заговорят. В глаза не смотрим. Капюшон надвинь как можно ниже. И шагай так, словно у тебя все болит.

— А все и болит, — сказал Уильям. — Парша меня уже убивает. На ум, говоришь, она действует не сразу? А когда?

— Если к утру управимся, все будет хорошо.

— Надо было взять воду. Вряд ли собаки почуяли бы разницу.

— Не уверен. Зато, прихвати нас Паршивые с водой, тут нам и конец.

— Ты хоть знаешь, на что эти книги похожи? — спросил Уильям.

— На книги. Может, это свитки, как у нас, а может, они плоские, как в былые времена. Найдем — узнаем. Готов?

— Как всегда.

Они встали. Глубокий вдох.

— Пошли. — И двинулись в путь, стараясь держаться непринужденно, шагая медленно, как Обитатели Пустыни, страдающие запущенными кожными болезнями.

Факелы вдоль внешней границы лагеря стояли через каждые пятьдесят шагов.

Охраны не было вовсе.

— Держимся в тени, пока не выйдем на дорогу к центру, — прошептал Томас.

— В самую середину?

— Мы — Паршивые. Мы идем в самую середину.

Воняло невыносимо, хуже смеси, которой они натерлись. Собаки пока не гавкали. Вот и хорошо.

Томас вытер вспотевшие руки, коснулся на мгновение рукояти висевшего на поясе меча и шагнул мимо первого факела, в щель между двумя шатрами.

Идти медленно было очень трудно. Томаса так и подмывало броситься бегом. Он был гораздо проворней любого из Паршивых и успел бы, наверное, добежать до центра, схватить книги и смыться в пустыню раньше, чем те вообще поняли бы, что произошло.

Но он подавил в себе этот порыв. Медленно. Медленно, Томас .

— Торвил, гнилая требуха, — послышался вдруг хриплый голос из шатра с правой стороны. Томас покосился туда и увидел Паршивого, выглянувшего из-за входного полога. — Брат твой помирает, а ты шляешься. Девку, что ли, ищешь посередь пустыни?

Томас на мгновение замер в нерешительности. Ему уже приходилось разговаривать с Паршивыми; а с дочерью их вождя, Чилис, он говорил довольно долго.

— Отвечай! — буркнул Паршивый.

Томас решился. Повернул голову чуть-чуть, чтобы не показывать всего лица.

— Ослеп, проклятый летучими мышами? Где ты видишь Торвила? Что ж до девок, то-то б я порадовался, кабы поймал в этой помойке хоть одну.

Затем отвернулся и зашагал дальше. Паршивый выругался и опустил полог.

— Полегче, — шепнул Уильям. — Это уж слишком.

— Именно так они меж собой и говорят.

Паршивые укладывались спать, но по лагерю их еще бродило немало. У большинства шатров входные пологи были откинуты, позволяя любопытному глазу заглянуть внутрь. На той стоянке, где он встретил Чилис, шатры были изукрашены ткаными коврами, пурпурными и красными. Здесь же — ничего подобного. Никаких женщин и детей.

Они прошли мимо четверых воинов, сидевших, поджав ноги, вокруг небольшого костра, разведенного в ямке с нефтью. На костре грелся котелок с белой тестообразной массой, которая называлась у них саго. Делали его из корней пустынной пшеницы. На вкус, как рассказывал своим Томас, которому случилось разок его попробовать, саго походило на землю.

Капюшоны у всех четверых были откинуты. При свете костра и луны они вовсе не казались кровожадными воинами, которые поклялись убивать лесных женщин и детей. Они были похожи на бойцов Томаса.