Александр Громов - Человек отовсюду

Эти три андроида были темпированными. Я – нет. Но мог посоперничать с ними в скорости.

Конструкция позволяла.

Только залогом успеха являлась уже чистая тактика.

Трое стояли полукругом, и я, выметнувшись из проделанной в стальной плите дыры, пронесся через его центр. Странно, что я получил два несмертельных гостинца вместо трех безусловно смертельных. Все-таки этих охранников, хоть и темпированных, натаскивали на противодействие нетемпированному противнику…

Да и не столь совершенному, как я. Нормальный боец на моем месте был бы уже мертв или по меньшей мере умирал от болевого шока. В человеке слишком много уязвимых мест и нервных окончаний.

Я немедленно занял позицию между двумя стрелками – теперь они не могли стрелять, не рискуя убить товарища. Хотя… какие товарищеские чувства могут быть у андроидов? Только внедренные искусственно. Были ли они – вот вопрос.

Думать, однако, было некогда.

Они были. Андроиды промедлили с выстрелом, и первого противника я просто-напросто нокаутировал ударом лапы. Пробежав по стене, обрушился на второго – тот почти успел поймать меня в прицел, но «почти», как известно, не считается нигде, а в бою особенно. Третий выстрелил.

На этот раз мне опалило кострец и заднюю правую лапу. Боль была такая, что потемнело в глазах. Какого черта я убрал девяносто процентов нервных окончаний! Надо было убрать девяносто девять. Нет, все до единого!

Но это была та боль, что только подстегивает раненого хищника.

Я заревел, и страшен был мой рев. Андроид метнулся вбок, уходя с линии атаки, и я, молнией проносясь мимо, пустил в дело хвост-булаву. Удар пришелся ему поперек туловища и свалил на пол, но не убил. Андроиды-охранники – крепкие ребята.

Но уж точно не крепче меня. Следующий удар раскроил ему череп.

Странно, но он еще попытался привстать и навести на меня лучемет. Пришлось добавить. Нет, все-таки с выдумкой работают биотехники Прииска! Ума не приложу, где они разместили нервные цепи, отчасти дублирующие кору больших полушарий!

Шевелились и два других андроида. Один тянулся к оружию. Решив, что пробиться через охрану и получить напоследок луч в спину – это чересчур, я уделил обоим несколько секунд моего времени.

А его оставалось не так уж много. Я был ранен и уже не столь смертоносен, как в начале операции. Хуже того, меня всерьез беспокоил разогрев тела. Свернувшийся белок – не белок. Мышцы, сваренные в собственном соку, – не мышцы, а в лучшем случае кулинарное изделие. О мозговом веществе и говорить нечего.

Внезапно включился свет, ослепив меня на мгновение. Широкий коридор как бы приглашал: иди смело, опасности нет. Сто не сто, но девяносто девять процентов вероятности: там сюрпризы.

Для простачков.

Резонансное излучение? Мощный летаргатор, органично встроенный в охранную систему?

Скорее всего.

Барьер. Сунешься, не зная, – и размякнешь то ли на время, то ли навсегда в зависимости от мощности излучателя. Для таких, как я, лучше бы навсегда.

Мои рецепторы обнаружили излучение, едва я успел сделать два десятка шагов по коридору.

Простой вопрос: что делать?

Не люблю простых вопросов: ответы на них, как правило, чересчур сложны.

Стационарный летаргатор должен иметь внешнее питание. Ориентируясь по электромагнитным полям, я мог бы найти нужный силовой кабель и оборвать его. Однако каким же надо быть кретином, чтобы проложить этот кабель в пределах досягаемости того, кто заинтересован в обрыве! Нет в природе таких кретинов.

А у меня очень мало времени…

Обойти барьер резонансного излучения? Но как?

Вентиляция?

Вон он, короб на потолке. Только в нем наверняка решетки. Потеряю время.

Рецепт напрашивался только один и сильно мне не нравился: проскочить барьер с ходу. Как поведет себя мое тело? Моей нервной системой занимался главным образом корабль, мне ведь что синапс, что аксон – все едино. Медик я разве? Да и решается ли вообще задача конструирования живого существа, устойчивого к резонансному излучению?

Пока не проверишь, не узнаешь.

Мелкий страх закрался в душу. Мне вдруг очень захотелось, чтобы проверял кто-нибудь другой, а не я. Вот только где взять этого другого, идентичного мне? Я ведь не серийная конструкция…

И еще я чуял врагов. Их было много, тревога подняла всех. Они приближались, чтобы прижать меня к барьеру и расстрелять. Не самая веселая перспектива.

Что же ты, Ларс? Боишься? Дрожишь?

Я рванулся вперед. Не знаю, какую мощность конструкторы защиты подали на излучатель, но ее точно хватило бы, чтобы в один миг парализовать земного слона или твердианского толстопята. Человека, попавшего под излучение такой силы, не удалось бы оживить даже при помощи специальных средств. Я несся вперед огромными прыжками, и каждый следующий прыжок давался мне тяжелее предыдущего. Мышцы деревенели. Мозги, кажется, тоже. Какой толстый барьер!.. Когда она кончится, эта пытка?

На самом деле я не сделал и десяти прыжков, прежде чем выскочил из-под излучения, но и этого хватило, чтобы уменьшить мою и без того уже пониженную боеспособность минимум вдвое. Одно только было хорошо: мои раны, доставлявшие мне некоторое беспокойство, теперь совсем перестали болеть. Я давно подозревал, что в любой пакости обязательно найдется своя пусть мелкая, но приятная сторона.

Стены коридора как будто окутал туман – серая муть мешала видеть. Я тяжело дышал, вывалив язык, с клыков капала слюна. Мышцы оставались противно слабыми. Сколько прошло времени? А! Сколько бы его ни прошло, сколько бы ни осталось, медлить нельзя. Во-первых, не дадут, а во-вторых, я точно знал, что силы не вернутся ко мне так скоро. Что я, под летаргатор никогда не попадал, что ли?

Вообще-то было удивительно, что я еще мог двигаться. Умный корабль, несомненно, облагородил состряпанную мною конструкцию и увеличил ее возможности, но даже он не сумел сделать ее совершенно невосприимчивой к резонансному излучению. Нет в мире абсолютной защиты. Нет абсолютной неуязвимости. Так было, так будет.

Зато желание довести дело до конца бывает сильнее и боли, и усталости, и доводов рассудка. Вилли хотел как лучше, но я сам выбрал то, что выбрал.

Зверь рычал. Раненый, истерзанный, загнанный в угол, он все еще не собирался сдаваться. Задыхающийся, обессиленный, он был еще грозен и мог оторвать голову любому противнику. Пока мог. Но пройдет несколько минут – и бери его голыми руками. Этим зверем был я.

Один час двадцать минут с начала операции…

Тупик туннеля позади меня. Раскрытая пасть стальных ворот – впереди. Совершенно непонятно, для чего здесь поставлены ворота – ну не для поимки же диверсантов в западню! Никакой диверсант, кроме меня, не добрался бы до этого места.