Александр Громов - Человек отовсюду

Смешно ведь. Никто тебе этого не обещал.

Мне вновь захотелось поспорить с Вилли, убедить его применить самый щадящий вариант зачистки, и на один миг меня даже посетила идея воспротивиться грубой силой его планам нанести, как обычно, «точечный укол», но нет, после горы Верхний Уньявр я стал чуточку умнее. Жертв все равно не избежать, ну и ладно. Перетерпим. Вспомним, что эти жертвы во спасение, и примиримся с издержками. Биотехник делает свою работу, охранник – свою, ну а мусорщик – свою. Всякая работа достойна уважения, от всякой человек ждет дивидендов и обеспеченной старости, это ведь ложится в ваше жизненное кредо, не так ли, люди?

Чем это я занимаюсь? Не изобретаю ли себе оправдание?

К черту! Ненужная трата времени. Если я мусорщик, так я и буду мусорщиком. Человечество в перспективе обречено, считают в Ореоле, а потому изъятие из него в небытие некоторых особей и их групп решительно ни на что не повлияет. Может быть, да, а может быть, нет. Не проверял и вряд ли доживу до окончательного ответа. Просто буду делать свое дело, а если станет тошно, корабль всегда поможет с проверенным средством…

Я превратил шезлонг в кресло и подтащил его к столику, а последнему велел вырастить бутылку глисса. Вилли оживился и сказал, что я делаю успехи. Я же ощущал себя то ли высшим существом, то ли подонком, и второе вернее: полубоги не сосут спиртное, чтобы заглушить совесть, им и так хорошо.

– Когда ты начнешь? – спросил я.

– Операцию – или пить? – Он потянулся за бокалом.

– Операцию!

– Только что закончил. Что смотришь? Ты чего ждал – бортового залпа? Если хотел посмотреть, надо было сказать. Хотя, по правде, ничего интересного не было. Два укола – и порядок.

– Почему два?

– Потому что над «темпо» там работали две группы в двух разных местах. Заурядная предосторожность.

– «Темпо» уничтожены?

– Полагаю, что да. При двух тысячах градусов микробы не живут.

Я не стал спрашивать его о людях. Возможно, он взорвался бы и накричал на меня, возможно, прочитал бы нотацию, снабженную доводами о минимизации людских потерь, коль скоро полностью избежать их немыслимо, а возможно, просто пожал бы плечами. Какое я имею право ковыряться в его личных болячках? В конце концов, у каждого свой способ делать дело и находить пути примирения с совестью. Никому не возбраняется изобретать их, и люди изобретают. Мусорщики тоже.

Впрочем, то, с какой охотой Вилли подставил бокал, говорило само за себя.

О времени лишь одно известно совершенно точно: оно проходит. Субъективное ли оно, объективное ли – не имеет решающего значения, хотя субъективное время может ненадолго остановиться, как может притормозить пешеход, идущий своей дорогой. Аналогия неточная, потому что пешехода можно взять за шкирку и притормозить на более длительный срок, а у времени нет шкирки, не за что хватать. Остается только смотреть, как оно улетает в никуда, взявшись ниоткуда.

Если работы немного, волей-неволей предаешься этому никчемному занятию. Мягко говоря, мы не были под завязку загружены работой на Ореол. Слетать туда, сделать то-то, потом в другое место с другим заданием, а затем вдруг выпадали целые недели без вызова. Мы выкрали с Нового Ганимеда еще одного перспективного ребенка, вероятного будущего ореолита (на сей раз мальчика), переправили на разные планеты четверых выбракованных по каким-то причинам ореолитов (с фальшивой памятью и соответствующей легендой) и страховали их на первых порах от всяких случайностей и внимания спецслужб; наконец, мы ненавязчиво опекали добрых два десятка людей, почему-либо интересных Ореолу. Почти наверняка все они были когда-то ореолитами, пока кто-то в Ореоле не решил, что им лучше затонуть в человеческом мусоре и не отсвечивать. Но Ореол почему-то не желал терять их из виду, возможно, подозревая допущенную по отношении к ним ошибку. Я говорю об ошибке, поскольку понятиями справедливости и несправедливости ореолиты, по-моему, не оперировали вообще – во всяком случае, они ни разу не дали мне шанса заподозрить себя в этом. Правда, мы общались только с куратором, да и то изредка.

Прямо говоря, вызовов в Ореол (на внешний его уровень, конечно) за истекший год было всего два. В последний раз куратор сказал Вилли, что доволен его работой и что патронаж над стажером явно пошел ему на пользу. Вилли выслушал это смиренно и даже попытался изобразить на физиономии подобающее удовольствие, а потом, когда мы остались одни, сквернословил в течение часа.

За целый год, прошедший со дня операции по уничтожению «темпо», я не убил ни одного человека и, откровенно говоря, не был огорчен данным обстоятельством. Нам не выпадало заданий выжечь то или это. Зато я мог вволю потешиться, резвясь на мертвых планетах. «Развлекайся», – устало разрешал мне Вилли, и я заставлял корабль сносить горы и целые хребты, пробуждать и затыкать вулканы, растапливать ледники и выпаривать моря. На одной жутко холодной планетке с метановой атмосферой я доигрался до того, что добыл из горных пород достаточно кислорода для взрыва всей атмосферы и «поднес спичку», чтобы посмотреть на катаклизм. Получилось скверно, напомнило Марцию. Но что я творил с кометами и астероидами!..

«Велик ли список того, чего мусорщик не может?» – спросил я однажды Вилли и услышал в ответ, что мусорщик, конечно же, не может создать камень, который он не сумел бы поднять. А еще он не может вывести Землю на околоземную орбиту. Понимай так: каков вопрос, таков и ответ. А когда я рассердился и потребовал отнестись к моим словам серьезно, Вилли с тоской сказал, что мусорщик не может вернуть тех, кого потерял, и я не стал настаивать на продолжении разговора.

Что такое мочь и не мочь? У каждого они свои, и каждому, силен он или немощен, хочется получить еще хоть немного способностей в довесок к тем, что он уже имеет. Допустим, он получает их – неважно как, – и что его ждет потом, после кратковременной эйфории? Та же тоска о несбыточном, потому что нельзя, хоть ты тресни, уметь все. Даже ореолиты при всем их умопомрачительном могуществе все-таки не всесильны и не могут быть всесильными по определению. Что уж говорить о мусорщиках! Мусорщик Ореола – всего лишь человек, а не ореолит. Он наделен могуществом, не достижимым для человека, однако люди не должны не только знать о нем, но даже подозревать. Так что и тут похвастаться не удастся. Мусорщик не может создавать новые миры – кишка тонка, и не может (во всяком случае, без санкции) уничтожать миры уже существующие, если они населены.

Насчет последнего я не печалился, но первое огорчало. В знак протеста я создал кольцо вокруг одной необитаемой планеты, раздробив случившийся поблизости астероид. Результат мне понравился. И все же я постепенно охладевал к роли преобразователя мертвой материи в не менее мертвую. Всякая роль может наскучить, и тогда – ищи другую.