Олдос Хаксли - Обезьяна и сущность

За красотку Энни Лори

Я и жизнь свою отдам...

В конце заключительной фразы в кадре появляются две девушки-могильщицы. Подойдя сзади к певцу, толстушка дружески хлопает его по спине. Доктор Пул вздрагивает, оборачивается, и на лице его внезапно появляется тревога. Однако улыбка девушки успокаивает его.

- Я Флосси, - сообщает она. - Надеюсь, ты не держишь на меня зла за то, что я хотела тебя зарыть?

- О нет, нисколько, - уверяет доктор Пул тоном человека, который говорит девушке, что не возражает, если она закурит.

- Я ведь ничего против тебя не имею, - уверяет Флосси.

- Разумеется.

- Просто захотелось посмеяться, вот и все.

- Конечно, конечно.

- Люди ужасно смешные, когда их зарывают в землю.

- Ужасно, - соглашается доктор Пул и выдавливает из себя нервный смешок. Почувствовав, что ему недостает смелости, он подбадривает себя глотком из бутылки.

- Ну, до свидания, - прощается толстушка. - Мне нужно сходить поговорить с вождем насчет надставки рукавов на его новом пиджаке.

Она снова хлопает доктора Пула по спине и убегает.

Доктор остается с ее подругой. Украдкой бросает на нее взгляд. Ей лет восемнадцать, у нее рыжие волосы, ямочки на щеках и юное стройное тело.

- Меня зовут Лула, - начинает она. - А тебя?

- Алфред, - отвечает доктор Пул. - Моя мать - большая поклонница "In Memoriam", - поясняет он.

- Алфред, - повторяет рыжеволосая. - Я буду звать тебя Алфи. Вот что я скажу тебе, Алфи: не очень-то мне нравятся эти публичные погребения. Не знаю, чем я отличаюсь от других, но мне не смешно. Не вижу в них ничего забавного.

- Рад слышать, - отвечает доктор Пул.

- Знаешь, Алфи, ты и в самом деле счастливчик, - после короткого молчания заключает она.

- Счастливчик? Лула кивает:

- Во-первых, тебя вырыли, такого мне видеть не приходилось; во-вторых, ты попал прямо на обряды очищения.

- Обряды очищения?

- Да, завтра ведь Велиалов день. Велиалов день, - повторяет она, заметив на лице собеседника недоумение. - Только не говори мне, будто не знаешь, что происходит в канун Велиалова дня.

Доктор Пул отрицательно качает головой.

- Но когда же у _вас_ происходит очищение?

- Ну, мы каждый день принимаем ванну, - объясняет доктор Пул, который успел еще раз убедиться, что Лула этого явно не делает.

- Да нет, - нетерпеливо перебивает она. - Я имею в виду очищение расы.

- Расы?

- Да разве же, черт побери, ваши священники оставляют в живых младенцев-уродов?

Молчание. Через несколько секунд доктор Пул задает встречный вопрос:

- А что, здесь рождается много уродов?

Лула кивает.

- С тех пор, как случилось Это, когда Он пришел к власти, - она делает рожки. - Говорят, раньше такого не было.

- Кто-нибудь рассказывал тебе о воздействии гамма-излучения?

- Гамма-излучения? Что это?

- Из-за него-то у вас и рождаются уроды.

- Ты что, хочешь сказать, что дело тут не в Велиале? - В ее голосе звучит негодование и подозрительность; она смотрит на доктора Пула, как святой Доминик на еретика-альбигойца.

- Нет, конечно же, нет, - спешит успокоить девушку доктор Пул. - Он первопричина, это само собой. - Ботаник неумело и неуклюже показывает рожки. - Я просто имею в виду природу вторичной причины - средство, которое Он использовал, чтобы осуществить свой провиденциальный замысел, понимаешь, что я хочу сказать?

Его слова и скорее даже благочестивый жест рассеивают подозрения Лулы. Лицо ее проясняется, и она одаривает доктора Пула очаровательнейшей улыбкой. Ямочки на ее щеках приходят в движение, словно пара прелестных крошечных существ, ведущих свою, тайную жизнь независимо от остального лица. Доктор Пул улыбается ей в ответ, но тотчас же отводит глаза, краснея при этом до корней волос.

Рассказчик

Из-за безмерного уважения к матери наш бедный друг в свои тридцать восемь лет все еще холост. Он преисполнен неестественного почтения к браку и вот уже полжизни сгорает на тайном огне. Полагая, что предложить какой-нибудь добродетельной молодой леди разделить с ним постель - это кощунство, он под панцирем академической респектабельности скрывает мир страстей, в котором за эротическими фантазиями следует мучительное раскаяние, а юношеские желания непрерывно борются с материнскими наставлениями. А здесь перед ним Лула - девушка без малейших претензий на образованность или воспитанность, Лула au naturel {В естественном виде (фр.).}, пахнущая мускусом, что, если вдуматься, тоже имеет свою прелесть. Что ж тут удивительного, если он краснеет и (против воли, так как ему хочется смотреть на нее) отводит глаза.

В порядке утешения и в надежде набраться смелости доктор Пул снова прибегает к бутылке. Внезапно улица сужается и превращается в тропинку между песчаными дюнами.

- После вас, - учтиво поклонившись, говорит доктор Пул.

Девушка улыбается, принимая любезность, к которой здесь, где мужчины шествуют впереди, а сосуды Нечистого следуют за ними, она совершенно не привыкла.

В кадре зад Лулы, наблюдаемый глазами идущего следом доктора Пула. "Нет-нет, нет-нет, нет-нет", - мелькает в ритме шагов. Крупным планом доктор Пул, глаза ботаника широко раскрыты; с его лица камера вновь переходит на Лулин зад.

Рассказчик

Это символ, зримый, осязаемый символ его сознания. Принципы, находящиеся в разладе с вожделением, его мать и седьмая заповедь, наложенные на его фантазии, и жизнь, как она есть.

Дюны становятся ниже. Дорога снова достаточно широка, чтобы идти рядом. Доктор Пул украдкой бросает взгляд на лицо спутницы и видит, что оно погрустнело.

- В чем дело? - заботливо спрашивает он, с невероятной смелостью добавляет: - Лула, - и берет ее за руку.

- Ужасно, - в тихом отчаянии роняет она.

- Что ужасно?

- Все. Не хочется думать обо всем этом, но раз уж не повезло, то от этих мыслей не отвяжешься. Разве только с ума не сходишь. Думаешь и думаешь о ком-то, хочешь и хочешь. А знаешь, что нельзя. И боишься до смерти того, что с тобой могут сделать, если проведают. Можно отдать все на свете за пять минут - пять минут свободы. Но нет, нет, нет. И ты сжимаешь кулаки и держишься - кажется, вот-вот разорвешься на части. А потом вдруг, после всех этих мучений, вдруг... - Она замолкает.

- Что вдруг? - спрашивает доктор Пул.

Она бросает на него быстрый взгляд, однако видит на лице собеседника лишь совершенно невинное непонимание.

- Никак я тебя не раскушу. Ты сказал правду вождю? Ну, насчет того, что ты не священник, - наконец отвечает она и вся вспыхивает.

- Если ты мне не веришь, - с пьяной галантностью отвечает доктор Пул, я готов доказать.

Несколько секунд Лула смотрит на него, потом встряхивает головой и в каком-то ужасе отворачивается. Ее пальцы нервно разглаживают фартук.

- А все же, - продолжает он, ободренный ее внезапной застенчивостью, ты так и не сказала, что же такое вдруг происходит.