В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г.

– Вот как?

– Вы же не инспектор, Павел.

– А кто?

Она пожала плечами:

– Не знаю.

“Трум!… трум!…”-били сапоги. Невидимые палочки рокотали но барабану. Молодые каменные люди смотрели вперед. Только вперед. “Трум!… Трум!…” Сегодня нам принадлежит эта страна, а завтра весь мир!

– А вы знаете, что Краб-”саламандра”?-сказала Анна.-Он у них даже какой-то начальник. И Элга ими очень интересуется. Бегает на собрания. Истеричка. Напрасно я устроила ее к нам в Дом.

– Вы не любите Элгу?- спросил я.

– Это моя сестра,- сказала Анна.

Темнело. Зажглись голубые панели на домах. В кромке тротуара проступила сиреневая линия. Мы шли вдоль улицы. Был слабый ветер. Деревья шелестели, словно бумажные. Прозрачные, хрупкие такси бесшумно скользили над мостовой, в их желтой скорлупе сидели по четверо, по шестеро - беззвучно смеялись. У многих в пальцах светились иглы “Анарко”.

– Она, конечно, наврала вам, что она инженер,сказала Анна.- И вы поверили. А она работает всего полгода. Но удивительно вписалась. Словно рождена для Спектаклей. А вот я не вписалась. У меня все получается не как у других. И не нарочно. Просто не выходит. Наверное, я не ко времени. Мне бы родиться в двадцатом веке…

– Время не выбирают,- ответил я чисто машинально, так как в этот момент оглянулся - привычка далеко не лишняя - и заметил того же мужчину в посверкивающем металлическом костюме. Он шел за нами.

Случайность или слежка? Для подобных случаев ношу с собой сигареты. Зажигалка, разумеется, не работала. “Сел аккумулятор”,- объяснил я Анне. Стал заряжать вручную, нажимая рычажок большим пальцем. Анна что-то рассказывала. Мужчина приближался.

Подзарядка аккумулятора-дело длительное. Ему пришлось пройти мимо нас. Я его хорошо рассмотрел.

–…Очень странные сны,-сказала Анна.-Большой сад. Тропический. Пальмы, магнолии, орхидеи. Дада, растут орхидеи. Распускаются по ночам. Песчаная дорожка, я бегу по ней, спотыкаюсь, падаю-плачу.

Меня поднимает женщина. У нее доброе лицо. И мы идем с ней к морю. Она держит меня за руку. Море очень теплое, а песок горячий. Вам приходилось видеть непонятные сны, такие, что даже не знаешь, откуда они взялись?

– Нет,-сказал я, краем глаза следя за улицей.

Как я и ожидал, мужчина немного прошел вперед и свернул в первую же парадную. Все стало ясно - за мной следили. Разумеется, это могли быть наши сотрудники. Вряд ли меня пустили без всякого прикрытия. Но я сомневался, чтобы люди Августа работали так прямолинейно. Во всяком случае, портрет мужчины зафиксирован в зажигалке и завтра его установят.

– …Самая настоящая пустыня,-сказала Анна.- Это ведь странно,- я никогда не была в пустыне. Ровная, как стол. Барханов нет. До горизонта серый песок.

Дует обжигающий ветер, и песок змеится под ногами. А потом вскидывается столбиком. И далеко, у самого неба, озеро. Так-вода. А мне кто-то говорит сзади: “Мираж”. И голос очень знакомый.

Мы прошли за парадную метров сто, и мужчина вынырнул, приклеился сзади. Я решил больше не обращать на него внимания.

– Правда, не могут сниться такие сны нормальному человеку?- сказала Анна.

– Вполне обычное явление,- немного невпопад ответил я.

– Я читала, что сон-это небывалая комбинация обыкновенных фактов. Но не могу же я видеть во сне то, чего никогда не видела в жизни. Нет. Это ненормально. Вы знаете, я ходила к врачу. Он провозился со мной целый день - надел шлем, а там то свет, то темнота, то пятна цветные плавают. Совсем меня замучил.

А потом сказал, что это воспоминания о детстве. А какие- могут быть воспоминания, если я родилась здесь, в городе, и всю жизнь жила только в нем?

– Вы могли видеть такие картины в ваших Спектаклях,- сказал я.- И потом во сне они преобразовались…

– Нет!- Анна возмущенно тряхнула головой.- Нет.

Это не Спектакли. Ненавижу наши Спектакли. Суррогат.

– Вчера было интересно,- сбитый ее горячностью, пробормотал я.- Даже трудно отличить, где голограммы, а где настоящее.

– Там все ненастоящее,-уже спокойней сказала Анна.- От первой нитки до последней. Вот вы сначала чувствовали, что это выдумка?

– Да.

– А потом вдруг поверили. Не до конца, но поверили. Я следила за вами.

– В какой-то мере,-помедлив, ответил я: странная мысль пришла мне в голову.

По пустынной улице навстречу друг другу неслись два такси, набитые дергающимися юнцами. Водители рулили лоб в лоб. Сближались они стремительно. Анна прижала мой локоть-глядя. За несколько метров до неминуемого столкновения включились автопилоты, и машины, вильнув, прошли буквально в сантиметре друг от друга. Девицы внутри визжали.

Захватывающее развлечение. Особенно если учесть, что всегда существует хотя бы миллионная вероятность, что автопилот не сработает.

Анна отвернулась.

– Не переношу,- сказала она сквозь зубы.- А еще знаете, что делают? Надевают антигравы и прыгают с телевизионной башни. У кого не сработает. И я прыгала… Что с вами, Павел?

Оказывается, я стоял с открытым ртом. Я вспомнил то ощущение легкости и веселья, которое я испытал в Спектакле.

– Ненавижу убожество,-сказала Анна.-Надо драться, а они сидят у телевизоров. Надо стрелять, а они развлекаются в Спектаклях. Картонные люди и картонные декорации. Куклы на пружинах. Кровь из малинового сиропа. И словно никто не видит. В газетах - слюни, по радио - идиотская патока. Приезжают инспекторы, вот вы, например,- одобряют. Бенедикт както уламывает. Он всех как-то уламывает. Павел! Взяли бы и запретили.

– Это не так просто,- почти не слушая, ответил я.

В позапрошлом году мы вели дело “Нищих братьев”. Они организовали несколько общин в Манаре - около десяти тысяч человек. Руководители общин, духовные отцы Саймон и Арпангейл, называвшие себя архангелами, кстати оба выпускники технического колледжа, магистры наук, частью купили, частью смонтировали сами волновой генератор для направленной передачи эмоций. Им удалось записать экстатические состояния и довольно чисто положить их в усилители.

Каждый вечер проводился час молитвы. Я н сейчас будто видел, как тысячи людей стоят на залитой водой плантации коленями в расползающейся, мокрой земле и, дергаясь, словно эпилептики, подняв руки к небу, возносят восторженную молитву задрапированному под часовню генератору с золотым крестом на вершине, а два архангела в белых мантиях, куда была вшита иридиевая мозаика для изоляции, упираясь головами в низкое кровавое солнце, торжественно и величаво благословляют покорную паству.

Чтобы попасть на час молитвы и испытать благодать божью, люди были готовы на все - жили в землянках, работали по двадцать часов в сутки без еды, в грязи, в ледяной воде, окучивая голубые марсианские маки, которые громадными партиями шли на экспорт, расценивались на вес золота,-отдавали жен, детей, могли убить кого угодно, чтобы испытать еще раз-хотя бы один-единственный раз - блаженство господней любви.