НФ: Альманах научной фантастики 8 (1970)

– Погоди, Костя.

Розовощекий солдат встал на колесо грузовика и перемахнул через борт.

– Принимай, бабка! - крикнул он, поднимая крыло. - Будешь к сердечному дружку на аэроплане летать.

– Вот сказал, вот сказал! - тоненько рассмеялась старуха. - Сарай я ими покрою. Два крыла как раз хватит.

– Ты, бабка, свистишь чего-то, - продолжай балагурить солдат. - Небось, каждую ночь на помеле летаешь? Ты уже лучше признайся.

– А ты осторожней с крылышком-то, - по-хозяйски прикрикнула бабка. - Поцарапаешь еще…

– Трогай, - сказал Федор Никанорович, и машина, плеснув грязью на ноги Зайцеву, тронулась с места. Зайцев испуганно отшатнулся и чуть не упал, но, не выдали черные валенки, устоял на ногах.

– Любопытная бабка, - сказал Юрий Васильевич.

– Еще бы, - откликнулся шофер. - Петровна это… Я к ней всех теток своих перевозил. Лечит она от всех болезней и на картах гадает. И здорово гадает, чертовка!

– А тебе что нагадала? - спросил Федор Ннканорович.

– Дальнюю дорогу и печаль через удовольствие, - ответил Костя, смеясь, и прибавил скорость.

«Лодку Ганюшкин делает, подумал Юрий Васильевич. - Алюминиевую лодку. Там он, там у бабки этой…»

Федор Никанорович повернулся к Юрию Васильевичу и спросил:

– Как думаешь, меня Зайцев не заметил?

– Зайцев-то? - рассмеялся Коегя. - Да ему, видно, ужа бабка поднесла…

– Нет, вряд ли заметил, - сказал Юрий Васильевич.

Но Зайцев заметил. Назавтра он разыскал Федора Никаноровича и слезно просил никому не говорить о его проделках с самолетными крыльями.

– Человеку-то надо заработать? Скажи, Федор Никанорозяч, по совести скажи…

– Кто тебя надоумил, Аполлон Митрофачович, за крыльями поехать?

– Так кто ж ту кормушку не знает! Я уж с год балуюсь. Еще когда трофейные самолеты японские были там навалены. Но скажу тебе, Федор Никанорович, выгода с тех самолетов просто никакая. Одно дерево, право дело, одно дерево.

– А бабку Петровну где ты разыскал?

– А это как мы ехали мимо Княжьей Заводи, так она прямо на дороге стояла. «Вы, говорит, по самолетики?» - «По самолетики, бабка». - «Так мне крылышков не привезете сарай покрыть?» - «Чего же не привезти? Привезем…» А что, Федор Никанорович, дело какое?

– Нет, пустое…

– Ну да, у тебя да и пустое? Расскажи кому-нибудь другому. - И Зайцев побрел к выходу.

– Что вы делаете, Федор Никанорович? - воскликнул случайно присутствовавший при разговоре Юрий Васильевич. - А может быть, Зайцев знает, что Ганюшкин у Петровны скрывается? Даже наверняка знает.

– Нет, - спокойно возразил Федор Никанорович. - Ганюшкин Зайцезу не доверится. Да и я ждать не намерен. Думаю, что товарищи меня поддержат. Через час мы будем на месте.

Четыре машины уже мчались по шоссе к Княжьей Заводи. Им оставалось проехать километра три, как вдруг Федор Никанорович, сидевший рядом с шофером, наклонился к стеклу и сказал негромко:

– Опоздали…

Над Княжьей Заводью поднимался густой столб дыма. Когда въехали в деревушку, дом бабки Петровны был уже объят пламенем.

Только к утру удалось погасить то, что было когда-то жилищем. Федор Никанорович долго бродил по обугленным бревнам, на которых все еще шипела и пузырилась вода. Дом покинут и подожжен - таково было первое впечатление. Начальник вызванной из города пожарной команды старательно осматривал оставшиеся балки, все время к чему-то принюхивался.

– Керосин? - опросил его Федор Никанорович.

– Пожалуй, нет, - ответил пожарник. - Больше на авиационный бензин похоже…- И вдруг, выбросив руки, бесшумно скатился кудд-то вниз. Сбежавшиеся пожарники выломали пол.

– Товарищ Чернышев, - позвал один из них. - Идите сюда.

Федор Никанорович спустился в подвал. Свет проникал сквозь щели в громадных валунах, на которые опирался венец дома. Свет был странно матовый: крыло самолета было почти целиком втащено в глубь дома, наружу торчал только его край. По крылу-то и съехал в подвал пожарник. Здесь была мастерская. Вокруг валялись инструменты, разный металлический хлам. На специальной стойке - автомобильный мотор; на оси уже укреплен бронзовый винт, лопасти которого были грубо обрублены и носили следы ручной обработки напильником. Тут же лежало и второе крыло, уже размеченное и частично распиленное. Контуры распила говорили о том, что сооружаемая в подвале лодка должна была иметь значительные размеры. В стороне стояли бачки, снятые с самолетов, возвышалась горка промасленных банок с консервами. Все подтверждало, что Ганюшкин готовился к серьезной экспедиции.

Федор Никанорович отодвинул разрезанное крыло от стены. За нмм лежал комок какого-то тряпья.

– Ну-ка, посвети, - попросил он пожарника.

Пожарник равнодушно поднес электрический фонарик, луч дрогнул и заплясал над тряпьем; там, за крылом лежало все, что осталось от бабки Петровны.

Была в доме и еще одна находка. В груде лопнувших от огня пузырьков Федор Никанорович обнаружил один целый. Почему его пощадил огонь, было трудно понять. Федор Никанорович встряхнул пузырек и посмотрел на свет. Сквозь синеватое стекло в пузырьке метмулась и пропала чья-то тень.

«Отдам Пасхину, - решил Чернышев, - пусть покопается… Может быть, мне показалось…»

Домашний кабинет Памфила Орестовича Пасхина помещался в комнатке столь узкой и темной, что иначе как каморкой его нельзя было назвать. Единственная «роскошь» - настольная лампа под зеленым стеклянным абажуром в латунном кольце. Юрий Васильевич ожидал, что Пасхина, профессора, заведующего кафедрой госпитальной хирургии, эрудиция которого была широко известие, окружают книги, но книг не было. Пока Пасхин, оставив Юрия Василевича в кабинете, ушел хлопотать, чтобы им дали чаю, Юрий Васильевич небрежно развернул томик, лежавший на столе, но прочесть ни слова не смог. Строки была заполнены непонятыми буквами, похожими на распустивших усы жуков-древоточцев, нанизанных не длинные нити.

– Это на бенгали, - сказал Пасхин, возвратившийся в кабинет.

Сквозь открытую дверь донеслось:

– Муза, папка просит вскипятить чайник? Ты слышишь? У него какой-то тип сидит.

Пасхин покраснел и торопливо закрыл дверь.

– Дочери, - сказал профессор, потирая озябшие руки, - такой народ. Но они, безусловно, вскипятят, и целый чайник, вы не сомневайтесь.

В голосе Пасхина Юрий Васильевич не уловил особой уверенности. Однако не прошло и сорока минут, как дверь отворилась и на пороге кабинета появилась девушка.

– Идите пить чай, - сказала она строго.

Пасхин и Юрий Васильевич покорно последовали за ней длинным полутемным коридором. В большой и светлой столовой за столом сидели еще две девушки. Девушка, которая привела их в столовую, первой протянула руку и сказала: