Филип Дик - Человек в высоком замке (пер. О.Колесников)

– Послушай, я не из интеллектуалов. Фашизму нет в них надобности. Что требуется, так это дело, а теория выводится из действия. Единственно, что требует он нас наше корпоративное государство – это достижения социальных сил истории. Понимаешь? Это я говорю тебе. Я это точно знаю, Юлиана.

Тон его стал неистовым, даже молящим.

– Это старые, гнилые, руководимые золотом империи: Британская, Французская, Американская, хотя последняя – только незаконнорожденный ублюдок, а не империя в полном смысле. Все они в равной степени опираются на деньги. Души у них не было, а естественно, не было и будущего, роста не было. Да, нацисты – это банда головорезов, я с этим согласен. Ты же тоже думаешь? Верно же?

Она через силу улыбнулась: итальянские экзальтации засосали его – он вел машину, извергая из себя целую речь.

– Абендсену слишком важно, кто победит – США или Англия. Явная нелепость. Они не достойны победы. Они ничем ее не заслужили. Ты когда-нибудь читала что-нибудь из того, что писал дуче? Это откровение. Красивый мужчина. Красивые слова. Он объясняет подоплеку каждого явления. На самом деле основным существом конфликта во время войны была борьба старого против нового. Деньги – вот почему нацисты ошибочно и некстати притянули сюда еврейский вопрос – против коллективного духа масс, названного фашистами «гемейшафт» – народность. Как и Советы. Коммуна, да? Однако коммунисты позаимствовали идеи панславянской империи Петра Великого, и их социальные реформы имели целью имперские амбиции.

«Он сейчас – вылитый Муссолини», – подумала Юлиана.

– Зверства нацистов – это трагедия.

Джо на минуту замолк, обгоняя еле тащившийся грузовик.

– Но при всякой перемене проигравшему приходится туго. Тут нет ничего нового. Вспомни прежние революции, например, французскую, вспомни тактику Кромвеля по отношению к Ирландии. В немецкой философии слишком много темперамента, да и театральности с избытком. Одни шествия чего стоят. Настоящего фашиста никогда не увидишь разглагольствующим. Он всегда действует как я. Верно?

Она рассмеялась.

– Ты болтаешь со скоростью мили в минуту.

– Я тебе объясняю фашистскую теорию действия, вне себя вскричал он.

Она не смогла ответить: слишком уж забавно это было. Но человек, сидевший рядом, вовсе не считал это забавным.

Раскрасневшись, он сердито смотрел на нее.

Вены на его лбу вздулись, и его снова начало трясти. Он снова засунул пятерню за всклокоченную шевелюру и стал ею двигать взад и вперед, ничего не говоря, но глядя ей в глаза.

– Не обижайся на меня, – сказала она.

На какой-то миг ей показалось, что он хочет ее ударить: он уже занес руку, но тут же потянулся к приемнику и включил его.

Из динамика неслась оркестровая музыка, трещали помехи. Она попыталась снова еще раз сосредоточиться на книге.

– Ты права, – сказал Джо после долгой паузы.

– Насчет чего?

– Насчет дважды битой империи. С клоуном вместо вождя. Неудивительно, что мы ничего от этой войны не получили.

Она похлопала его по руке.

Юлиана, все это муть, – отозвался Джо. – Ничего нет истинного и определенного. Верно?

– Может быть и так, – отсутствующе произнесла она.

Она продолжала читать.

– Победила Британия.

Джо указал на книгу.

– Избавляю тебя от необходимости выискивать это место. США приходят в упадок, Британия все больше их теснит, продолжая экспансию, сохраняя инициативу. Так что можешь отложить книгу в сторону. Надеюсь, в Денвере нам будет весело.

Она закрыла книгу.

– Тебе нужно расслабиться. Я хочу, чтобы ты отдохнул.

«Если тебе не удастся это, – подумала она, – ты развалишься на миллион частей, как лопнувшая пружина. А что тогда будет со мной? Как я вернусь назад? А может, уже сейчас оставить тебя? Очень хочется тех лучших времен, которые ты мне обещал. Я не хочу быть обманутой. Слишком часто меня обманывали прежде другие люди».

– Обязательно будет хорошо, – сказал Джо. – Послушай…

Он как-то странно, оценивающе взглянул на нее.

– Ты слишком увлеклась этой книгой. Вот интересно – представь себе человека, написавшего бестселлер, ну, автора, вроде этого Абендсена. Пишут ли люди ему письма? Могу поспорить, что многие пишут и хвалят книгу, может быть, даже посещают его.

Она тут же поняла.

– Джо, это же всего лишних полторы сотни километров.

Глаза ее засияли. Он улыбнулся ей, снова счастливый, не испытывая ни огорчений, ни волнений.

– Пожалуй, можно было бы, – сказала она. – Ты так хорошо водишь машину – тебе бы ничего не стоило доехать туда, правда?

– Ну, я сомневаюсь, что этот знаменитый человек так запросто пускал бы к себе посетителей. Их, наверное, пруд пруди.

– А почему бы не попытаться, Джо?

Она схватила его за плечо и возбужденно сдавила его.

– Худшее, что он может сделать – выгнать нас. Пожалуйста, Джо.

– Только когда сделаем покупки и прилично оденемся, – веско проговорил Джо, – все с иголочки. Это очень важно – произвести хорошее впечатление. И может быть мы даже найдем новый автомобиль, уже там, в Шайенне. Держу пари, нам удастся.

– Да, – подтвердила она. – И тебе нужно подстричься. И позволь, чтобы одежду тебе подобрала я, пожалуйста, Джо. Я, бывало, выбирала одежду для Френка. Мужчина ведь никогда не может купить что-нибудь приличное для себя.

– На одежду у тебя неплохой вкус, – заметил Джо.

Он смотрел на расстилавшуюся перед ними дорогу.

– И вообще… Лучше всего, если ты сама позвонишь ему, именно ты свяжешься с ним.

– Я сделаю себе прическу, – сказала она.

– Хорошо.

– И даже не побоюсь подняться и нажать звонок.

Она осмелела.

– Я имею в виду, что живем-то мы только один раз. Зачем же нам трусить? Он такой – же человек, как и мы все. Может быть, ему будет даже приятно узнать, что кто-то только для того и заехал в такую даль, чтобы сказать ему, как понравилась его книга. Мы сможем получить его автограф на первой странице книге – обычно его оставляют именно там. Разве не так? Только было бы лучше купить новый экземпляр: этот так обтрепался и засалился. Тут автограф не будет смотреться.

– Все что пожелаешь, – ответил Джо. – Я позволю тебе взять на себя все детали. Я уверен, что тебе они под силу. Хорошенькая девушка всегда добьется своего. Когда он увидит, какая ты сногсшибательная, то настежь распахнет дверь. Но послушай: давай без дураков!

– Что ты хочешь сказать?

– Скажешь, что мы женаты? Я не хочу, чтобы ты впуталась с ним в какую-нибудь историю. Ты понимаешь, о чем я говорю. Это было бы ужасно. Это бы разбило нам всем жизнь – какая награда за его гостеприимство, какая ирония. Так что гляди в оба, Юлиана.

– Кстати, и поспоришь с ним, – сказала Юлиана, – насчет того, Италия ли стала причиной поражения, предав державы Оси, расскажешь ему то, что ты рассказывал мне.