Александр Громов - Шанс для динозавра

– Конечно, нет! – От такой нелепости Барини даже развеселился. – Бьюсь об заклад: эти слухи он сам распускает. Хм, я считал вас умнее… Прикиньте-ка сами, сколько времени займет путь в горы и обратно! Да еще зимой! Разве было замечено, что герцог отсутствовал месяца полтора-два? Или, по-вашему, у него есть двойник? А может быть, он умеет находиться в двух местах одновременно? Пф! Идите!

Оставшись один, Барини некоторое время размышлял о начальнике тайной стражи (все-таки надо его сменить) и о Гухаре Пятом. Герцог, конечно, был непрост. И еще он был двурушник по натуре, ясно показав это во время достопамятной встречи на охоте в Спорных землях. Не было сомнений: он пойдет за тем, кто сильнее. Пока сильнее Барини, он обеими руками держится за Барини. Потом может случиться всякое… ну что ж, придется постараться, чтобы Унган побеждал и далее, только и всего. Никакой Гухар тогда не рыпнется.

Любопытнее было другое: два взаимоисключающих слуха. Может быть, герцог уже сейчас ведет двойную игру? Его контакты, пусть гипотетические, с неприятелем, и еще более сомнительные контакты с Гамой – каким логическим кренделем совместить это?

А, чушь! Приглядывать за герцогом, безусловно, необходимо, но лишь из обычной предосторожности. Решающий довод: Сумгава, чьи агенты не чета агентам тайной охраны, не сообщал ни о каких посторонних контактах герцога и его доверенных людей.

Значит, все более или менее в норме.

– Пришлешь ты мне золота или нет?

Вызов застал Отто сразу после старта – флаер еще не успел набрать высоту и пробирался сквозь облака. Суденышко раскачивалось в воздушных вихрях.

– Послушай, не мог бы ты отложить этот разговор хоть на пять минут? – спросил Отто. Его слегка мутило.

Изображение Тольки Баринова кривлялось, уродуемое атмосферными помехами, как будто он, а не Отто был штатным врагом рода человеческого. Голос унганского князя был груб и зол:

– А что случится через пять минут?

– Лягу на курс, вот что…

– Ладно… Я на связи.

Спустя пять минут Барини снова вызвал дьявола и осведомился:

– Ты где?

– Пересекаю границу между Кишумом и Лельмом, – донесся до него голос Отто. – Курс восемьдесят пять, высота десять тысяч, скорость тысяча сто, температура за бортом минус шестьдесят, легкая болтанка…

«Сам ты болтанка, – подумал Барини. – Болтать ты умеешь, это да…» А вслух спросил:

– Могу я узнать, что тебе понадобилось в Кишуме?

– Так… Летал по делам.

– Какие у тебя там могли быть дела?

– Здравствуйте! – Отто обиделся. – Распространял вялую горячку, пугал мирных обывателей. С одного храма кораблик снес вместе со шпилем… Паника была – заглядение!.. Ну и, само собой, провел общую разведку. Юг Империи отмобилизован и вооружен. Как городишко какой-нибудь, так за стеной войска, войска… Чисто сардины в банке. Тебе предстоит серьезная работенка.

– По-моему, мы не договаривались насчет вялой горячки в южных герцогствах…

– Что, зря? А я думал, мы общее дело делаем…

– Ну ладно, ладно, – проворчал Барини. – Хочешь развлечься – развлекайся, разве я мешаю? Только в следующий раз не забывай ставить меня в известность, и лучше до, нежели после… Куда сейчас направляешься?

– Странный вопрос… Если из Кишума взять курс восемьдесят пять, то куда?.. Тебе нужно золото или нет? Лечу на прииск.

– А-а, – сказал Барини. – Тогда ладно.

– Только не жди, что привезу много, – предупредил Отто. – Зима, знаешь ли, не только войне мешает.

– Привези сколько сможешь, – сказал Барини и, дав отбой, ругнулся. Подумал: хорошо, если Отто привезет хотя бы сотню килограммов золотых слитков. Это позволит продержаться неделю-другую. Придется, правда, ждать, пока в Марбакау начеканят монет да пока доставят их под надежной охраной в Ар-Магор…

Значит, придется, пусть ненадолго, задержать выплату жалованья наемникам, а это очень скверно. Ландскнехты храбры и умелы, любое войско старого образца они уделают в два счета, но их чувствительность к платежеспособности нанимателя феноменальна. Задержка им не понравится, это точно. Придется пообещать им премиальные за терпение. И все-таки их вера в князя Барини даст первую трещинку, пока незаметную, но ведь все геологические разломы начинались когда-то с незаметных трещинок…

Ах, как он ждал весны! Как только кончатся морозы, придут в движение армии, и тогда хотя бы изредка можно будет сосредоточиться на чистой тактике, забыв ненадолго о проблемах с продовольствием, вооружением, боеприпасами, а главное, финансами. Люди – главный капитал, кто спорит. Гах, Вияр, Буссор и десятки других бесценны, но без денег и они мало чем отличаются от пустого места. Деньги нужны, деньги!

В очередной раз он подумал, насколько проще имперским властям: дави последние соки из крестьянина, бери к ногтю городские муниципалитеты, собирай налоги за десять, за двадцать лет вперед, грози вассалам имперской короны конфискацией владений, качай без устали деньги отовсюду, где они есть! Что с того, что крестьяне начнут есть глину и передохнут с голоду, а если и решатся на бунт, то результат предсказуем заранее! Они всегда были мелкой разменной монетой, а уж теперь, когда на кону само существование Империи, – тем паче. Император мог позволить себе выиграть войну ценой опустошения большей части имперских владений. Что ему! Рано или поздно народятся новые холопы, и лемех плуга вновь начнет бороздить заросшие бурьяном поля…

Унганский князь не мог позволить себе такого, и вовсе не потому, что был землянином. Он-то знал, что гуманизм в пределе ведет к деградации и уничтожению той гордой и свободной человеческой личности, за каковую боролся веками. Барини был феодальным князем, применившим кое-какие новшества, и только. Он прижился в мире, где безвременная смерть обыденна, страдание закономерно, а жестокость почитается необходимейшим атрибутом власти. Драть последнюю шкуру с крестьян на завоеванных землях ему мешал простой расчет. Он не ставил ни на городские, ни на сельские низы – история учила: нельзя на них ставить. Городская голытьба еще так-сяк, а сельская ни на что не годна. Крестьянин, как навозный жук, знает только свой надел. Отчаявшийся крестьянин еще может вздеть на вилы господина, но ни за что не пойдет воевать по доброй воле в соседнее герцогство. И Барини не ждал притока крестьян в свою армию. Не будет голодных бунтов в тылу – уже хорошо. По всей Империи далеко не первый год гуляет слух о появлении мудрого и справедливого государя, защитника обездоленных. Слух этот борется с оголтелой имперской пропагандой: мол, Барини – узурпатор и еретик проклятый. Одно компенсирует другое, в сухом остатке получается нуль. Пусть так и будет до конца войны. А для этого надо оставить крестьянину хоть что-то для прокормления.