Эрнест Маринин - Узник (сборник)

Председатель Комитета космических исследований

А. Архипов

Альтманис поднял глаза от бумаги:

– Ваня! Что все это значит?

– Что значит? А вот – гляди! – Товстокорый повернулся в сторону шлюза и лихо свистнул.

– Ты что, Иван?

– Та ничего, у извозчиков так принято.

Тем временем из шлюзовой камеры один за другим выходили люди – молодые незнакомые парни и девушки. Один из них подошел к капитану и представился:

– Трошин Георгий Юрьевич. Командир первого сменного экипажа.

– Георгий Юрьевич, объясните толком, что происходит?

– Когда два месяца назад «Кентавр-3» успешно приземлился, было принято решение о превращении базового корабля Первой Звездной экспедиции в постоянную космическую станцию в системе альфы Центавра. Станция будет обслуживаться сменными экипажами. Мы – первая смена. Главная задача – продолжение исследований планет и астрометрия.

– А мы что же?

– Вы, насколько я понимаю, немного отдохнете, а потом – снова за работу. Слышал, вам лично Архипов намерен предложить командование Второй Звездной.

– Куда?

– На дзету Сетки.

– Понятно… – Альтманис кивнул и подошел к интеркому. – Вахтенный! Отбой тревоги! Передайте в машину, пусть готовят реверс. Так. Сотрудник Трошин, когда ваш экипаж сможет принять вахту?

– Да хоть сейчас!

– Ну, так уж сейчас… скажем, через месяц, когда войдете в курс дела. Пока будете стоять дублерами вахтенных. А сейчас устраивайтесь. Потеснимся. Ваня, ты тут свой, помоги… Э! А почему ты нас не вызвал по радио?

– Сюрприз хотел сделать! – На лице Ивана расплылась довольная улыбка.

– Получилось, – сухо кивнул Альтманис. – Господи, и этот тоже ребенок…

Он ушел в холл и сел перед обзорным экраном. «Ну вот. Конец тревогам, конец проблемам. Здорово, но как-то непривычно… На Дзету, к разумным. Что ж, дело хорошее… Но почему меня? Отстал ведь от уровня Земли…»

– Капитан… – послышалось за спиной.

– Да? А, это вы, Ирина. Присаживайтесь, отдохнем.

– Не везет мне. Так и не успели мы с вами узнать друг друга.

– Не расстраивайтесь, Ира. Месяц будем вводить сменный экипаж, месяц пути домой, потом отдых, потом начнется подготовка новой экспедиции. Наконец, если я выскажу какие-то пожелания о составе экипажа, ко мне прислушаются… надеюсь. Если и вторая экспедиция будет международной. Из ближнего зарубежья.

– А вы выскажете?

Альтманис заколебался – он все еще не был готов к окончательному ответу. Но тут в затененном холле вспыхнул свет и загремел голос Ивана:

– Эй, кэп, ты тут?

– Здесь, Ваня.

– Слушай… ой, да ты занят! Ладно, я после…

Но Ирина уже вскочила.

– Нет, мне все равно пора. До свидания.

Альтманис хмуро смотрел ей вслед. Он был недоволен собой.

– Слушай, Юрис, – тихо сказал Товстокорый, – ты сможешь когда-нибудь простить? Мне и ребятам…

– Чепуху говоришь. Что тут прощать?

– Есть что, сам знаешь.

– Перестань. Что ты лезешь со своими комплексами? Откуда они? У тебя сейчас должно быть непрерывное состояние сверхценной идеи, а ты себе и людям голову морочишь. Что прощать? Ведь не было вины. Каждый решал свободно, каждый имел на это право – я сам дал вам такое право.

– Наверное, для того у человека совесть – чтобы решать, имеет ли он право воспользоваться своим правом…

Альтманис промолчал. Было что-то в Ивановых словах.

– Ты уже думал про состав второй звездной? Из наших кого возьмешь?

– Да я еще не опомнился…

«Вот так оно будет всегда, – думал Альтманис. – Каждый день будет открывать нам новые дороги, но всегда останутся проблемы. Потому что люди меняются не так быстро – меняются знания, мода, вкусы, но не глубинные мотивы. У нас… да и вообще в экспедициях… считай, полный коммунизм… а все равно остаются любовь и ревность, честолюбие и соперничество, стремление к личному успеху – так мы же люди. Можно ли быть человеком без этого? Может быть, но мы пока так не умеем… И потому, наверное, всегда останется вот эта самая проблема – кого взять с собой…»

1978, 1997

В восемнадцать тридцать двери НИИФПа захлопнулись за Шустеровым. В ушах еще звучали оскорбительно-вежливые голоса лощеных профессоров и наглые реплики из зала. Он не помнил, как спустился по мраморным ступеням, как прошел вдоль стриженых кустов и пересек улицу. Перед глазами что-то блеснуло, он остановился и, прикрыв глаза, продолжал считать про себя – уже третью тысячу.

– Ну что, решитесь вы наконец? – прозвучало над ухом.

– Что, простите? – не понял он.

– Я говорю: решитесь вы наконец войти в это прибежище побежденных и смирившихся?

Шустеров растерянно огляделся и понял, что стоит перед витриной магазина. Рядом приветливо улыбался незнакомец – тощий, длинный, с ехидным хрящеватым носом и растянутым до ушей тонкогубым ртом. Шустеров подумал и кивнул.

– Ну и умница, – незнакомец уже сводил его по деревянным ступенькам в прохладу подвальчика. – Так, одному вам никак нельзя, надо только вдвоем. А сколько? Целую? Вы не подготовлены, и мне не хочется, третьего нам не дано, да и не нужен он вовсе, давайте рублевочку, вот, ласточка, нам маленькую, дай тебе Бог хорошего мужа, вроде меня, спасибо… ну пошли, пошли, что вы стоите на дороге, люди торопятся, вот-вот закроют, да покрепче держите свой рулон, побежали, пока машин нет, теперь вот сюда, я сам за кустик лавочку уволок, а теперь сели, вот и славно…

Незнакомец откинулся на спинку садовой скамьи, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, оттянул небрежный узел потертого галстука. Сморщил нос под мягкими лучами вечернего солнца.

– Да не стесняйтесь, отколупывайте жестяночку, сумеете ведь, вас, кстати, как? Лев Иванович? Славно, люблю, когда имя осмысленное, сам я вот Александр, что означает «защитник мужей», неплохо, верно? А по отчеству – Филиппович, но не Македонский, а просто так… Ну что вы сидите, пейте уж, не стесняйтесь, ну обделите меня, господи, вам же нужней… Вот и молодец!

Шустеров передал ему чекушку, выдохнул и обтер губы. Александр Филиппович ловко выхватил из кармана пиджака сырок «Волна» и сунул Шустерову в руку.

– Жуйте, жуйте. Мне не надо, чтоб вы захмелели, мне с вами разговаривать хочется. Думаете, я зачем к вам пристал? Чтоб поговорить. Я человек одинокий, холостяк, а знакомые все женатики, обремененные, у них времени на дружескую беседу нет, а мне она единственная радость, я вас и подловил. – Он хлебнул из горлышка, смешно скривился, потянул носом воздух, отломил уголок сырка.

– И о чем мы будем говорить, Александр Филиппович?

– Говорить? А сначала я буду вас вычислять, это моя любимая игра. Ну-ка… Ага, так-так. Ну, с вами все ясно. В общем, вы попали на черную полоску и пошли вдоль.