Кир Булычев - Старый год

– Что тебе жалко? – спросила Люська заинтересованно.

– Что все прошло.

– Еще бы! – воскликнула Люська. – Тогда же мне двенадцать лет было. Я ничего в жизни не понимала. А ты был добрый и смелый. И красивый.

– Ясно, – сказал Егор. – Теперь ты прошла огонь, воду и медные трубы, а я стал некрасивым.

– Ты кривляешься, – рассердилась Люська. – И это тебе не идет. Но учти, что женщина в восемнадцать лет равна тридцатилетнему мужчине. По мудрости. Возьми исторические примеры, и ты убедишься. Даже Пушкин на Наталье Гончаровой женился с разрывом в пятнадцать лет. Так что ты для меня мальчишка.

И она рассмеялась, словно одержала над Егором победу.

Егор не обижался. Он постепенно проваливался в сладкую бездну влюбленности, открывая для себя все новые чудеса – чудо ее голоса, чудо ее ресниц, чудо ее родинки на виске, чудо ее пальцев с коротко остриженными ногтями. Егор отдавал себе отчет в том, что с ним происходит, и с некоторым удовольствием наблюдал себя со стороны и даже заметил, что пока он в Люську не влюблялся, то обращал внимание, как ценитель женской красоты, на длину ее ног и форму лодыжек. А теперь, влюбляясь, сразу забыл о формальных признаках красоты. Даже неловко было думать о ногах или груди, почти стыдно, когда она смотрит на тебя слишком внимательно, словно открывает снова твое лицо, и вы встречаетесь взглядами...

Они не заметили, как взялись за руки. Может быть, Егор помогал Люське перепрыгнуть через канаву или лужу, а потом они забыли разъединить руки.

Они дошли до дома, когда уже совсем стемнело. Мелко-мелко моросил дождик. Двор был пуст, даже с собаками никто не гулял. Егор довел Люську до подъезда. Они еще стояли и говорили ни о чем, словно оба чего-то ждали. А потом Егор совершил ошибку. Он захотел поцеловать Люську. У него просто над животом свело от желания поцеловать Люську.

Люська была одного роста с Егором. Она отшатнулась, стала отталкивать его, а он, вместо того чтобы остановиться, стал тянуться к ней и притягивать ее к себе за плечи. Люська вырвалась и отпрыгнула к подъезду.

– Как тебе не стыдно! – сказала она громким шепотом. – Все испортил.

– Я ничего такого не сделал...

Спорить тоже не надо было.

– Все мужчины одинаковы! – сказала Люська. – А ты еще захотел меня на весь дом опозорить.

Дверь подъезда бабахнула.

Егор стоял пристыженный. Получилось глупо.

«Теперь не надо ждать звонка. Все кончилось. Тебе же доверились».

Он шел домой, дождь пошел сильнее и затекал за ворот.

– Тебе же доверились, – ругал себя Егор.

Ему бы не было так неловко, если бы не император того времени, если бы не странные люди, что окружали Люську и пугали ее. И он оказался точно таким же, как они.

Но когда он засыпал в ту ночь, мучаясь раскаянием и страхом, что потерял Люську, он все равно наслаждался памятью о ней.

Конечно же, они не расстались.

Два дня Егор ходил возле телефона. Целых два дня. Он завалил семинар, не поехал к бабушке в Кратово, он был рассеян и снисходителен к человечеству, которое не могло разделить его боли и счастья.

Любовный опыт Егора был невелик. Если не считать поцелуев в подъездах и кратких влюбленностей. В прошлом году его соблазнила мужиковатая, озорная певунья туристических песен Роланда Ким, это было в последний день похода по Карпатам, когда скинулись, на последние деньги набрали дюжину бутылок местного вина, до рассвета пели и Роланда была прекрасна у костра дикой красотой амазонки. Она позвала Егора помочь ей вымыть посуду. Но посуду с собой они не взяли, а пошли далеко по речке и потом стали целоваться и не могли остановиться. Так Егор стал мужчиной. Это было прошедшим летом, и Егор стеснялся признаться однокурсникам, настолько он отстал от остальных. Был еще случай – Регина Окунь с их курса немного ухаживала за ним, потом как-то позвала его домой. Родители как раз уходили в гости, они стали спешить, будто Егор застал их черт знает за чем. Потом они пили чай с вареньем. Что было дальше, Егор не помнил, но запомнил ее слова: «Ты же тогда на мне не женишься». И он сразу потерял желание овладеть этой полной глазастой отличницей. Потом он сообразил, что и в самом деле его считали в том доме женихом, еще курс – и потом будет уже трудно выдать Регину замуж.

Егору казалось, что он никогда еще так не влюблялся, и это было правдой. Как и любой нормальный юноша, он влюблялся несколько раз и каждый раз думал, что навсегда. Но забывал об этом, как только чувство проходило.

Матери надоело сталкиваться у телефона с Егором. Она сказала ему безжалостно:

– Позвонит она, позвонит, куда денется. Только ты сам первым не звони.

Она оберегала юношескую гордость сына.

После этого Егор, как только дождался, что мать ушла, позвонил Люське сам. Она была дома и подошла сразу. Говорила она таким обыкновенным и равнодушным голосом, что Егор чуть было не бросил трубку. Стоило так переживать и метаться, когда о тебе попросту забыли.

– Как дела в университете? У нас одна девочка за француза собралась замуж, представляешь? Говорят, зима будет снежной, одна женщина есть, она предсказывает природные явления. Ее уже в Организацию Объединенных Наций приглашали для прогноза по озоновым дырам... – И так далее. Светский прием по телефону.

– Я хотел попросить прощения, – сказал Егор.

– Это лишнее. Ты ничего особенного не сделал.

Они еще поговорили и даже не договорились встретиться.

С ужасом Егор понял, что Люська любит кого-то другого, а тот вечер был чистой случайностью.

– Ну, привет, – сказал он.

– Привет, звони.

– Спасибо, обязательно позвоню.

Егор прошел к себе в комнату, бросился на кушетку животом и закрыл глаза. Жизнь прошла неудачно и рано оборвалась.

И тогда, может, через две минуты, а может, через два часа зазвонил телефон. Егору не хотелось подниматься, но телефон звонил настойчиво, словно кто-то был уверен, что он дома.

Это была Люська.

– Ты прости, – сказала она, – только я все эти дни так ждала, что ты позвонишь, а когда ты позвонил, я испугалась и подумала, что ты нарочно не звонил раньше, чтобы меня по-дразнить.

– Так уже было, – сказал Егор, неожиданно для себя заходясь глупым хохотом. – Знаешь, что думал джинн?

– Не знаю.

– Первую тысячу лет в бутылке он думал, что озолочу того, кто меня выпустит, вторую тысячу лет он думал – подарю ему жизнь, а третью тысячу думал – убью его первым, а потом примусь за остальных.

– Я... мне не надо было звонить?

– Надо. Ты свободна?

– Я через два часа освобожусь. Ты сможешь к моему дому подойти?

– Да хоть на Луну!

Те два часа оказались невероятно длинными. Егор сначала бродил по квартире в поисках какого-нибудь дела, но, не найдя ни одного достойного занятия, не выдержал и надел куртку. До свидания было еще больше часа, он решил дойти до метро, купить сигарет. А потом обойти квартал вокруг и уничтожить еще пятнадцать минут.