Кир Булычев - Старый год

– А Люся?

– Люся, я так думаю, уже спит. И нас с тобой не спросила.

«Ну и ладно, – сказал себе Егор. – Хватит с меня этой истории. Ну, встретились, погуляли вечер, а человек между тем имеет собственную жизнь».

Ночью Егор спал плохо, просыпался, его подсознание не хотело верить в хороший конец истории. Ему снилось, что он бежит куда-то, хочет спасти Люську и все опаздывает.

И с утра, это уже было в субботу, он снова поехал к ней домой.

Увидев его, мать чуть снова не захлопнула дверь.

– Нам еще Робин Гуда не хватало!

Она была в халате, копна волос сдвинута набок. Она все норовила поставить прическу, укрепленную шпильками, в вертикальное положение. Щеки у нее были красные и глаза тоже.

– Простите, – сказал Егор, – но я хочу увидеть записку.

– Уходи.

– Я боюсь, как бы чего не случилось.

– Я же сказала!

Он стоял, войдя до половины в дверь, и вытолкнуть его не удавалось.

– Черт с тобой, – сказала мать и пошла по коридору. У двери в комнату она остановилась и приказала: – А ты не входи. Нечего тебе у нас делать.

Егор стоял и ждал. В квартире пахло вчерашним табачным дымом и вчерашней пьянкой. Ему всегда было жалко Люську, которой приходится здесь жить.

Мать с кем-то говорила. Отвечал сонный мужской голос. Потом она вышла, держа записку, как денежку нищему.

– Спасибо, – сказал Егор.

– Ты куда? – спросила мать.

Но он быстро вышел из квартиры и побежал вниз по лестнице. Он боялся расстаться с запиской.

Мать перегнулась через перила лестницы и кричала:

– Ты больше не приходи, слышь, не приходи!

Записка была написана на листке, вырванном из блокнота с листами на пружинке. Хорошая бумага. Как называются такие блокноты? Органайзеры! Почерк был обыкновенный.

«Евдокия! Главное, не беспокойся. Обычная история. Ребята позвали на дачу. Сообщить было некогда. Поехали на машине. А если не приеду на неделе, сообщу по телефону. И не беспокойся.

Люся».

Надо спросить, почему мать Люськи решила, что записка написана ее дочерью. Записка странная. Ну ладно – ведь не убьет же мать его по телефону.

– Это снова я, – заговорил Егор быстро, чтобы мать не успела повесить трубку. – Почему она вас Евдокией называет?

– А как же ей меня называть? – ответила мать. – Меня так зовут. Меня Евдокией крестили. Это уж потом я стала себя Еленой называть, потому что имя Дуся меня не устраивает!

– Значит, мало кто знает...

– Зачем знать? – Мать задумалась. Наверное, она опохмелилась и уже не так злобилась. – Я думаю, она хотела показать, что сама писала. Понимаешь, как условный знак. Кто еще знает, что меня Евдокией зовут? Я прочту записку и пойму – это она писала.

– А разве вы почерка не знаете?

– Почерк! Почерк подделать можно. У девчонок у всех одинаковый почерк. А я сразу поняла, что Люська писала. Я бы от чужого и денег не взяла.

– Какие деньги?

– А никакие! Знаешь что, студент, ты в чужие дела не суйся, а то тебя быстро окоротят.

– Он вам привез деньги?

– Люська мне передала. Стипендию. Она стипендию получила и мне передала. Ясное дело – не чужие! Вместе живем.

– А кто их привез?

– Этот... кто надо, тот и привез!

И больше Егору ничего добиться от этой женщины не удалось.

Он положил записку на свой письменный стол и заставил себя, правда не очень успешно, забыть о Люське и обо всем, что было с ней связано. Весь день ему казалось, что это вот-вот удастся. И тут отец все погубил.

Во всех книгах открытия, которые меняют ход сюжета, положено делать герою. Он должен приглядеться к записке и сделать невероятное открытие: вместо «Австралия» читать «Антарктида».

Но случилось иначе.

Отец потерял кроссворд. Он – безумец по части кроссвордов, он покупает книжечки с кроссвордами у метро, он подписывается на три ненужные газеты и журнал «Смену», а также «Мегаполис-экспресс», в котором кроссворд занимает всю последнюю страницу. Порой он заставляет сражаться с ним членов семьи, но члены семьи старательно избегают таких сражений.

И вот в то утро отец куда-то положил вырезку из газеты с кроссвордом и принялся ее искать по квартире. А в квартире трудно было что-нибудь найти, потому что все жители ее – библиофилы и книжки постепенно выживают хозяев на улицу. Так что отец бродил по квартире и ныл, подозревая, что злопыхатели утащили его ненаглядный кроссворд. Вместо кроссворда он наткнулся на записку от Люськи, которую расстроенный Егор забыл спрятать. Отец взял записку, прочел ее и удивился.

– Самое нелепое послание, которое мне приходилось видеть.

– Какое? – спросил Егор, который тупо сидел у телевизора, все еще находясь в мрачном состоянии духа, и делал вид, что его страшно интересует передача «Наш сад. Хлопоты и заботы».

– Тут тебе записку прислали, судя по почерку – влюбленная девица, которую угнетают родители.

– Какая еще девица?

– Старо как мир, родители не должны догадаться. «Евдокия, главное, не беспокойся...»

– Отец, положи, это мне.

– Знаю, что не мне. Тут же написано, что тебе. Но если ты хотел утаить письмо, надо было прятать в стол. Спрятать за тебя?

– Ладно, оставь где лежит, – сказал Егор.

А так как отец подчинился, он продолжал смотреть в экран, а потом удивился. С чего это отец решил, что записка обращена к нему?

Он встал, подошел к столу, взял листок и прочел его вновь. И надо же – у него будто застило зрение, ничего не увидел.

– Папа, – сказал Егор. – А почему она написана мне?

– Я забыл, как называется этот литературный трюк, – ответил отец, – но любой нормальный человек прочтет первые буквы и увидит...

– Я увидел!

Отец, довольный, засмеялся.

«Егор, спаси», – читалось по первым буквам.

Егор уселся в кресло и принялся проклинать себя – ведь она рисковала, она писала под внимательным взором тех, кто ее похитил... Похитил!

Егор перечитывал записку снова и снова и понимал, что положение, в котором он оказался, – безнадежно.

Получив записку, он продвинулся столь ничтожно, что можно было бы и не видеть этого листка. Нет, ты дурак, Егор! Еще пять минут назад ты вычеркнул из сознания Люську, придумав, что она предала тебя. А ты ведь единственный человек в мире, который поверит ей. А почему?

И тут Егору пришлось смириться с тем, что выкидывало из себя сознание: исчезновение Люськи связано с тем миром. Ведь будь это какое-то любовное приключение, вряд ли она стала бы обращаться за помощью к Егору. Именно к Егору.

И что ты будешь делать? Один? Когда нет своей организации, своей компании.

В понедельник он преодолел стеснительность и пошел в милицию.

В милиции дежурный майор был вежлив, холоден и равнодушен.

– А кем вы ей приходитесь?

– Знакомый.

– Ага, знакомый.

– Но я запомнил первую часть номера машины. Это синий «Меседес».