Роджер Леви - Платформа [litres]

Камни у кромки моря все переворачивались и переворачивались, цвет поверх цвета, бесконечно неповторимые. Рейзер взглянула на Бейла:

– Не так тебе казалось, да?

– Я думал, большинство людей зарегистрировано. Я думал…

– Это так. И, конечно, жизни необратимо мертвых тоже попадают в базу данных, если получается спасти нейрид. Им достается вечность, а мы можем познакомиться с ними, даже несмотря на то, что они не вернутся.

Рейзер взяла его за руку. Холодные, мозолистые пальцы.

– Это хорошо, Бейл. Без этого мы бы пропали. До этого мы пропадали. Это дает нам надежду, цель и общность. «ПослеЖизнь» не позволяет Системе развалиться.

– Но числа, – сказал он. – Я никогда серьезно не задумывался о числах.

– Ты не типичен, Бейл. Они пронизывают жизни и мысли большинства из нас. В море попадает всего лишь несколько сотен тысяч сарков в год, но большинство считает, что это неплохие шансы. Может, и так, если альтернатива – смерть.

Она решила, что этого хватит. Пришло время разочаровать его, но чуть нежнее.

– Суть в том, Бейл, что ты можешь искать десять лет и никогда не найти конкретного субъекта. Наверное, можно попробовать один из нелегальных поисковиков, но они все не работают.

Неожиданно в мысли Рейзер снова пробралась жизнь Ларрена Гэмлиэла и кусок металла, подброшенный и пойманный. Как же его звали? Мардл? Его могла отыскать лишь ее собственная память. Почему это ее не отпускает? Синт никогда прежде так себя не вела. Почему теперь? Может, она сломалась?

Бейл присел у яркой бахромы моря.

– Ты много знаешь о «ПослеЖизни».

– Я пишу для ПараСайта. Я знаю все, что можно знать о «ПослеЖизни». Можешь себе представить, как это для меня полезно? «ПослеЖизнь» ограничена и неидеальна, да, но в своих Жизнях она правдива и чиста. Может, это единственная в мире правдивая и чистая вещь. То, что есть на «ПослеЖизни», не запачкано ошибками памяти или прихотями рассказчиков наподобие меня. Рассказчики из моря не могут лгать. Это единственная в мире правда.

Если Рейзер во что-то и верила – то она верила в «ПослеЖизнь». Не в довески и ПараСайты, но во все ее чудесные, ужасные Жизни. Рейзер была ее идеальной приверженкой. Эта практически неиссякаемая сокровищница всегда могла ее успокоить. Для нее возможность возвращения значила не так много, как Жизни. Все, чего она хотела и в чем нуждалась, находилось там.

– Я постоянно ее использую, – рассказала она Бейлу. – Пытаюсь понять, как передавать правду. Человечность. Эти жизни.

Он поднялся.

– Этот убийца.

Рейзер чуть не заорала на него.

– Бейл, забудь о нем. Что, после той ночи преступления закончились? Что, у тебя работа заглохла? Убийца умер, и с ним еще десять человек, но Таллен жив, и это – благодаря тебе.

– Есть что-то еще.

– Всегда есть что-то еще. Ничто не замкнуто в себе. Убийцу сделали таким армия, или детство, или какая-то штука в мозгу. Это тебя не касается.

– План…

– Был только у него в голове, Бейл. Это был план долбанутого. – Она хотела вытрясти это из него, это дурацкое нежелание оставить непонятное в покое. – Ты никогда не найдешь здесь логики. Хочешь знать, что случилось? Я тебе скажу. Ему приказал мотылек, или отражение в окне, или облачко, или камень, или его мертвый брат, или пустой монитор, или рисовое зерно – разницы нет; что-то будничное или нелепое отдало ему приказ, ясный и подробный, убить десяток человек, а еще одного затащить в канализацию и нарезать из него ленточек ножом, а потом начать дырявить череп стамеской.

Бейл вновь зашагал по пляжу. Впереди виднелся уходивший в море забор. За ним из ограды выпирал высокий крепбетоновый отросток, скрывавшийся в воде. Хорошо, подумала Рейзер, отстававшая от Бейла на несколько шагов. Ему придется развернуться.

Все еще не сбавляя шага, он сказал:

– У тебя отличное воображение, Рейзер.

– Ты должен сдаться, Бейл. Разве ты не понимаешь?

– Зачем он затащил туда Таллена?

– Ты меня не слушаешь. Если бы ты знал причину, это бы тебе не помогло.

Он остановился, переступил с ноги на ногу и ответил:

– Вот что я знаю. Есть огромный разрыв между убийствами на поверхности и тем, что он вытворял с Талленом в канализации. Сверху все было быстро. Убил, скрылся, убил, скрылся. Но с Талленом все совсем иначе. И не только потому, что его не убили.

– Ты говорил мне, что эксперты доказали причастность У ко всем смертям. Ты нашел его рядом с Талленом. Разве это недостаточная связь?

Волнорез был все ближе. Скоро им придется уйти с пляжа.

– Экспертиза по большей части строилась на догадках. Покрытие камерами в Форпосте несистематическое, они толком не помогают. Мы не знаем, сколько Таллен там пролежал. Может, несколько часов. Мы уверены только в том, что Флешик оказался там как минимум за пару минут до меня.

– Мы знаем, что у Таллена была привычка ходить к морю по ночам. А что, если Флешик еженощно за ним следил, заранее выбрал его в жертву и затащил в один из канализационных люков за несколько часов до начала убийств. Таким образом, Таллен мог оказаться первым. Флешик сделал с ним то, что сделал, не получил того, чего хотел. Или, возможно, ему показалось, что получил. Таллен что-нибудь выкрикнул, Флешик подумал, что это значит «Поднимись наверх и прикончи десяток людей». В любом случае, он выходит и начинает убивать, а потом возвращается к Таллену, чтобы, не знаю, проверить, не изменилось ли от этого что-нибудь. Только следом заявляешься ты и спасаешь его.

– Это ты от балды наговорила? – спросил Бейл.

– Я об этом думала. А что, что-то не так?

– Хорошая теория. Но что, если У был не один? Что, если над Талленом поработал кто-то другой?

– Двое? – Рейзер остановилась. – А есть доказательства присутствия второго?

– Никто не видел, как Таллена скрутили и увели с улицы. Если человек был один, это дело небыстрое. Если он был, как ты говоришь, последовательным, то многое оставил на волю случая. Вдвоем все легче. И Таллен определенно помнит, что его ударили ножом. На улицах следов Таллена не обнаружили, нигде между пляжем и его домом. Должна была найтись огромная лужа крови. Но не было ничего.

Они уже были почти у крепбетонового отростка, преграждавшего им путь. Рейзер увидела лестницу, которая вела обратно на набережную.

– Давай поднимемся.

– Не сейчас. – Бейл принялся тяжело расхаживать по камням. Рейзер смотрела, как исчезают следы его ботинок, как легко, словно пузырьки воздуха, поднимаются камни.

– Следов нет, – сказал он. – Ты заметила, как мы шли? Как все ходят по камням?

– Что? – спросила Рейзер, а потом сказала: «О», – когда до нее дошло, что она постоянно неосознанно поднимает ноги, чтобы не увязать в гальке. Бейл прекратил делать то же самое и спустя несколько секунд начал очень медленно погружаться, остановившись лишь тогда, когда ушел по самые лодыжки. Он вытащил ноги из шелестящих камней и двинулся к отростку, говоря на ходу: