Кэтрин Мур - Грядет тьма (сборник)

И поляна затрепетала от этих звуков, ручей перестал журчать, а листья замерли на деревьях. Птицы прекратили петь, а животные — подавать голоса. А Голос продолжал, заполняя все утро, весь Сад:

— Из плоти твоей Я создал тебе помощника и жену. Отринь всех других, стань единым лишь с ней. Отринь всех других...

Голос замолчал, но не резко, а повторяя последнюю фразу, и листва на деревьях трепетала в ритме с нею:

— Отринь всех других... всех других... всех других...

А затем, словно сияние утра на миг потухло в Саду, но никто не почувствовал, как Он удалился. Только воздух чуть потускнел и сгустился, словно мигнув во след уходящему Богу.

Женщина прижалась к Адаму, неуверенно обнимая его, напуганная этим безмолвным всепроникающим Голосом и тишиной Сада. Адам машинально обнял ее, трепещущую, припавшую к его плечу. Затем вскинул вверх голову, поскольку Голос перестал отдаваться эхом.

— Да, Господь, — покорно сказал он.

Какой-то момент тишина еще висела повсюду. Но затем ручей робко вновь зажурчал свою мелодию, запели птички, подул ветерок. Бог ушел.

Бестелесная, дрожащая от эмоций, которые не могла даже назвать, Лилит наблюдала за Мужчиной и его женщиной на мшистом берегу, на котором она сама вчера вечером возлежала с Адамом. Адам глянул на напуганную девушку, прижавшуюся к нему.

— Я думаю, что ты — Ева, — сказал он, и какая-то необычная нежность в его голосе заставила Лилит корчиться от ревности.

— Хорошо, если ты так говоришь, — пробормотала девушка, глядя на него из-под трепещущих ресниц.

Лилит моментально возненавидела его. Словно почувствовав ее справедливый гнев, Адам оглядел тихую лужайку.

— Лилит? — сказал он. — Лилит...

Порыв теплого ветерка донес то, что собрала в едином крике Лилит:

— Да, Адам — да! Я здесь!

Возможно, он мог бы услышать ее призыв, ее страстный ответ на его крик, но в этот момент Ева сказала с каким-то детским раздражением:

— Кто такая эта Лилит, Адам? Почему ты продолжаешь звать ее? Разве я не хороша?

Адам неопределенно опустил взор, и Ева тут же прижалась к нему всем телом, словно для того, чтобы не допустить сюда никакую Лилит. И Лилит поняла, что Бог действительно создал эту девушку из ребра Адама, используя тот же образец, который Адам сам создал для Лилит. Ева была теперь почти такая же, и тело ее изначально знало, не обучаясь, все тонкие приемы, которые древняя мудрость Лилит разработала за время, пока жила Во Плоти. Лилит лишилась плоти, которую так успешно испытала на Адаме, и теперь в этой плоти была Ева.

Лилит ослепили ярость, дикое отчаяние и невыносимая боль, которую она почувствовала при виде этой парочки под деревом. Она не могла больше их видеть. С беззвучным отчаянным воплем она развернулась и вновь ринулась в безграничный простор над Эдемом.

Но на сей раз эфир не стал болеутоляющим для ее горя. И она поняла, что и прежде он не служил ей утоляющим боль. Потому что у ее нынешней боли семя возникло именно в той плоти, которую она носила кратковременно — но все же слишком долго. Бог создал Адама несовершенным, и Адам, насыщая свои потребности, воспользовался силой, чтобы захватить себе некое неосторожное создание. Позор буквально жег ее теперь. Она, Королева Воздуха и Тьмы, попалась в его ловушку, как бессмысленный элементал. Адам использовал ее, хотя это она хотела использовать его. Теперь частичка ее была захвачена плотью, а без нее она стала неполноценной, потребность в Адаме была в ней теперь так сильна, что она не могла отринуть ее, хотя больше уже не владела телом. Корни ее болезни были во плоти, но ад проник в саму сущность, которой являлась Лилит, и никакое купание в глубинах пространства не могло уже очистить ее от этого яда. Во плоти или без нее, на земле или в эфире, жадная потребность, угнездившаяся в ней, никогда теперь не утихнет.

И ужасное подозрение закопошилось в ее уме. Адам в своей невинности, вероятно, и не планировал такое. Но Бог, выходит, все это время знал? И в конце концов, никакая это была не ошибка, что Адам получился несовершенным? Это действительно было наказание, придуманное Богом для Лилит, которая дерзнула вмешаться в Его планы? Внезапно она поняла, что так оно и было. Не было никакой борьбы между светом и тьмой, как она думала, Бог сразу же узнал о ее появлении. Она была побеждена, осуждена и наказана еще до того, как начала действовать. И не будет никакой победы, останется только эта невыносимая тоска — духовный голод, куда более жестокий, чем голод плотский, потому что она никогда не сумеет насытить его. И пусть Лилит будет парить в воздушных сферах над Эдемом тысячу лет или миг, это уже не имеет значения, потому что она знает, что Адам потерян для нее навсегда.

Навсегда? Она, корчась, неслась в эфире все выше и выше, в бесконечную пустоту. Навсегда? Адам все еще осматривал Сад и звал ее по имени, хотя и держал в объятиях эту бледную узурпаторшу. Возможно, Бог не понял силы того невысказанного, что возникло между Мужчиной и первой женщиной в Эдеме. Может, Господь не думал, что она станет бороться. А может, в конце концов, ей был оставлен шанс.

Она ринулась вниз, прямо в сияние, пока, словно чаша, под ней вновь не распахнулся Эдем, и мощные хоры серафимов вновь понеслись над Садом. Адам и Ева все еще были возле ручья, где она их оставила. Ева стояла на камне, и всплески ручья омывали ее маленькие ступни. Она бросила взгляд голубых глаз через плечо, и Адам улыбнулся, поймав его. О, как же Лилит ненавидела ее!

— Адам! — закричала Ева как раз в тот момент, когда Лилит подлетела уже настолько, что могла слышать их голоса. — Лови меня... Я сейчас поскользнусь! Лови же меня! Быстрее!

Это были те же самые слова, что Лилит поместила в горло утраченного ею теперь тела. Мысль об этом комом застряла у нее в горле, и она стала корчиться от ядовитой беспомощности, заставив Сад танцевать теплыми волнами вокруг нее.

— Лови меня! — вновь закричала Ева самым привлекательным голоском в мире.

Адам бросился и подхватил ее как раз в тот момент, когда она действительно поскользнулась. Она обхватила его белыми руками за шею и засмеялась таким заражающим смехом, что два пролетавших мимо херувима приостановились в воздухе, чтобы порадоваться вместе с нею, и крылышки их бились друг о друга.

— Адам... Адам... Адам... — безмолвно вопила Лилит.

Никто не мог услышать ее крик, но в нем было столько горя, отчаяния и невыразимой тоски, что Адам сильнее стиснул в объятиях Еву и улыбка исчезла с его лица.

— Адам! — изо всех сил закричала Лилит.

И на сей раз он услышал ее.

Но он не ответил ей сразу. Связь с женщинами уже начала внушать ему некоторые правила. Вместо этого он подозвал парящих рядом херувимов. Те весело порхнули поближе. Ева вскинула на них округлившиеся от удивления глаза, когда маленькие пухлые головастики, балансирующие на радужных крыльях, устремились к ней и остановились рядом, ожидая, что скажет Адам.