Генри Каттнер - Мстители пространства (сборник)

Робот не шевельнулся, но его реакция была именно такой, какой ожидал Пауэлл.

— Что случилось? — спросил он. — Быстро расскажите мне!

— Я не могу! Нет времени! — закричал голос в усилителе. — Я должен немедленно найти Эберли. Мне нужна помощь!

Как отреагирует на это робот? Знал ли настоящий Оуэн, где находится Эберли? Очевидно, нет. Пауэлл усмехнулся, когда заговорил холодный голос:

— Эберли в санатории Солнца. Найдете его там. Как...

Пауэлл не осмелился продолжать этот спектакль. Следующий вопрос будет фатальным. Он быстро выключил видеофон и с удивлением обнаружил, что весь потный как мышь.

— Ладно, — сказал он остальным. — Уберите здесь все как можно быстрее. И да поможет нам Бог!

Пауэлл спустился в вестибюль вместе с Броди, и там они подобрали Гектора. Нужно было быстрее найти такси и добраться до санатория Солнца, где, по-видимому, был в плену Эберли. Если настоящий Оуэн свяжется со своим боссом, то тут начнется ад.

— И что теперь? — спросил Броди, когда они сели в такси.

— Дело плохо, — мрачно ответил Пауэлл. — Но тебе, знаешь ли, не обязательно идти с нами. Это опасное дело. Я могу отпустить тебя, если хочешь.

— Я останусь с вами до конца, — сказал актер.

— Чудесненько! Тогда я хочу, чтобы ты сделал вот что...

Пока Пауэлл излагал свой план, в голове у него теснились другие мысли. Улицы уже не были переполнены. Жители Нью-Йорка спрятались по своим домам, как подсказывал им первобытный инстинкт, заставляющий искать убежище.

Радио и телевидение транслировали обнадеживающие сообщения. Ситуация взята под контроль, говорили дикторы, и, повторяя это снова и снова, им удалось внушить общественности некоторую уверенность. Водоснабжение было в норме. Продукты продавались в изобилии — консервированные или обезвоженные.

В хранилищах под городом был большой запас предметов первой необходимости, державшийся там для таких чрезвычайных ситуаций, как война, голод или эпидемия. Были также большие резервуары воды и, при необходимости, воду можно было получать из воздуха, хотя и в не очень большом количестве. Пауэлл понимал, что без источников воды им всем грозит смертельная опасность. Запасы нельзя растягивать вечно. Также кончится топливо, без которого не будет энергии, а значит, сложный организм Нью-Йорка останется неуправляемым. И что тогда?

Тогда наступление медленной, ужасной смерти превратит город в скопище бешеных мужчин и женщин, сражающихся за свою жизнь до последней капли крови. Это были не очень приятные мысли. Пауэлл почувствовал тошноту. В желудке так и не рассосался твердый, холодный узел. Он усмехнулся. Эберли мог бы помочь им.

А что, если нужно было напрямую спросить у робота, где он укрывается?

Но это было слишком рискованным. Вероятно, доктор Оуэн знал, где найти робота. Такой вопрос мгновенно выявил бы фальшивку. А если бы он не знал этого, значит, для того была веская причина. Робот мог скрывать свое убежище даже от подчиненных.

А как насчет самого робота? Живой он все-таки или нет? Разумеется, создать такой маленький механический мозг, который вместился бы в голову автомата, никому не по силам.

Но нужен ли этот механический мозг? Совсем недавно произошел потрясающий ряд трепанаций и операций на головном мозге, совершенных каким-то китайским медиком, который, по сведениям Пауэлла, после этого исчез бесследно. Возможно, было нечто в этом же роде. Но трудности пересадки живого мозга в металлический череп робота оказались практически непреодолимыми. Пауэлл достал сигару и принялся задумчиво разжигать ее. Какое могло быть еще решение?

Дистанционное управление? Радиоуправляемый робот, работающий по чьим-то приказам? Возможно. Легче было поверить в это, чем в живой разумный автомат. Разумеется, это означало, что за всем этим стоит какой-то человек. Человек умный, хитрый, с научным и одновременно преступным разумом. Космический Ястреб был бы самой логичной кандидатурой, если бы он был еще жив. Но Космический Ястреб был уничтожен БМР. Пауэлл теперь почти пожалел об этом. Если бы он был жив, то нечего было бы ломать голову. Кто же еще остается?

Пауэлл не знал что и подумать. Такси остановилось.

— Приехали, — сказал Гектор. — И что теперь?

Пауэлл кивнул Броди.

— Твой ход. Удачи, парень. Ты нам очень поможешь!

Санаторий Солнца располагался на вершине небоскреба на северной окраине Гарлема. Там была посадочная площадка для гиропланов, но, согласно военному положению, все самолеты должны были оставаться на земле до дальнейшего уведомления. Пауэлл и Гектор последовали за Броди в вестибюль, велев таксисту ждать. Там они сели в экспресс-лифт и вышли в патио под открытым небом Нью-Йорка. Дворик был покрыт красной черепицей, в центре которой бросался в глаза солнечный циферблат, совершенно бесполезный теперь — при отсутствии солнца. Вокруг высились непрозрачные стеклянные стены корпусов. Девушка, сидящая у коммуникатора, подняла взгляд на прибывших и приятно улыбнулась.

— Добрый вечер. Чем я могу вам помочь?

Вечер? Было же еще совсем светло. Пауэлл взглянул на часы, и у него перехватило дыхание. Было уже восемь тридцать вечера! Странное небо совершенно не менялось. Либо в этом чужом мире не было ночи, либо дни здесь были необычайно длинными.

Пауэлл решил, что бесполезно и даже опасно спрашивать напрямую об Эберли, поскольку того вряд ли зарегистрировали в санатории под его настоящим именем. Броди шагнул вперед.

— Я доктор Оуэн. Вам сообщили обо мне?

Девушка одарила его еще одной ослепительной улыбкой.

— О да, сэр. Вы должны пройти в комнату двенадцать—четырнадцать.

Перед дверью комнаты двенадцать—четырнадцать Пауэлл нажал звонок. Дверь открылась. На пороге стоял хорошо одетый коренастый мужчина с высокомерным вздернутым подбородком и с видом «да пошли вы все к черту».

— Я доктор Оуэн, — сказал Броди.

— Знаю. А эти двое...

— Они со мной. Где Эберли?

Коренастый заколебался, затем шагнул в сторону, позволив всем войти. Потом осторожно закрыл и запер за ними дверь.

— Меня зовут Хаверхилл, — сказал он, протягивая большую руку.

Броди пожал ее, а Пауэлл с трудом удержался от смеха. Вежливые манеры были в ходу даже у преступников.

Хаверхилл направился к соседней комнате.

— Я хотел держать его наверху, в санатории, — сказал он через плечо, — но это слишком опасно. Он может проболтаться. Разумеется, теперь ему не с кем общаться.

Он кивнул на длинный стол, стоявший у стены спальни, в которую они вошли. Стол был уставлен аппаратурой и пробирками, ретортами, горелками Бунзена и странным устройством из зеркал, укрепленных с интервалами вокруг металлического кольца, которое, в свою очередь, было укреплено рядами болтов и шестеренок. На кровати кто-то лежал. Пауэлл подавил торжествующий вскрик. Это был Эберли.