А. Риддл - Война солнца [litres]

Ричард Чендлер когда-то был моим профессором, другом, наставником. Пока он не увидел во мне конкурента своей собственной работе. Он перестал помогать, а затем начал подрывать мою работу за моей спиной, и, когда меня арестовали и обвинили в сфабрикованном преступлении, он стал публичным лицом, возглавлявшим толпу линчевателей. Я даже не уверен, что он не согласен с тем, что я сделал. Вероятно, ему просто понравилась цель: запереть меня.

После того, как я попал в тюрьму, я больше не видел его до брифинга в НАСА для первой контактной миссии. Первоначально он был назначен на корабль Форнакс – вторичный пост к тому, который получил я. На брифинге он снова возобновил свою атаку на меня, используя ту же тактику, что и в бесчисленных телевизионных интервью до и во время моего судебного разбирательства. Но две вещи изменились с тех пор. Во-первых, я вышел на свободу и мог защитить себя. И во-вторых, жюри присяжных состояло из ученых, людей с умом, обученных разделять факты и предположения. Они не купились на все это. Их заботило выживание человечества, и Чендлер был отстранен от миссии. Таким образом, у него забрали то, чего он больше всего хотел в мире, то, к чему должен был привести его крестовый поход против меня: славу. Признание. Публичные празднования. Власть.

Он попытался отомстить мне после окончания Долгой Зимы – на арене, где он сражается лучше всего: телевизионные интервью, суд общественного мнения. И, по неожиданному стечению обстоятельств, он получил еще один шанс выстроить со мной отношения. Я просто надеюсь, что он все еще мыслит достаточно рационально, чтобы понять причину. Сейчас это наш единственный шанс.

– Ричард, это больше, чем то, что происходило и происходит между нами. Нам нужно работать вместе.

– Вместе?

– Я серьезно. Мы пришли сюда, чтобы помочь.

Чендлер качает головой, на его лице написано отвращение.

– Верно. Вы выбрали склад, который полон еды, воды и деталей жилищ и пришли сюда с отрядом солдат, чтобы помочь? Спорим, вы пришли сюда, потому что ваша группа выживших медленно голодает, и вам нужно кое-что, что есть у нас. Мы занимались этим неделями. Возможно, вы заметили, как мы решали подобные ситуации раньше, – предыдущие, подобные вам, злоумышленники, все еще на улице в снегу.

Он подходит к майору, стоящему рядом с ним.

– Приступайте. И проверьте, нет ли снаружи остальных.

– Стойте! – кричу я. – Мне есть что предложить.

Чендлер поднимает руку.

– У нас есть способ выжить. Не только на этой или на следующей неделе, или даже не в следующие несколько лет. Я имею в виду – по-настоящему выжить. На протяжении поколений.

– Подождите, дамы и господа. Сейчас последует большая ложь.

– Ричард, у нас есть путь с этой планеты.

Чендлер откидывает голову назад и смеется.

– Вот это да! В самом деле. Помни, с кем ты говоришь, Джеймс.

– Я не лгу.

Чендлер прищуривается.

– А я думаю, что лжешь.

Я ожидала, что учебные занятия по «Праву первородства» закончатся после того, как мы сбежим из Цитадели. Так что я не старалась сохранить группу.

Однако участники сами разыскали меня и умоляли возобновить встречи. Для многих из нас безделье наиболее мучительно. Мы все боимся часов после захода солнца, когда мы упаковываемся внутрь бункера, и нам остается только думать. Все думают лишь о том, выживем ли мы, и о тех, кого мы потеряли. Мертвые преследуют умы живых. Действительно, как и в Цитадели, наш собственный разум – возможно, величайший враг, с которым мы сталкиваемся в эти темные времена.

Я сижу в столовой в самом углу комнаты, сорок посетителей распределились по другим столам. Некоторые смотрят в пол, некоторые – на меня. Мало кто спорил о том, какова должна быть тема сегодняшней встречи.

– Сегодняшняя тема – горе. Это тема, которую в первую очередь затрагивает «Право первородства». – Я смотрю в планшет на коленях. – Согласно ему, горе – брат страха. Это еще один механизм, который используют наши умы, чтобы защитить нас. Страх защищает нас от вреда. Страх побуждает нас действовать, чтобы предотвратить травмы нашего тела и ума. От чего нас защищает горе? Подобно страху, если мы хотим справиться со своим горем, мы должны сначала понять его.

Я прокручиваю свои заметки на полях и беру секундную паузу, чтобы собраться с мыслями.

– «Право первородства» утверждает, что скорбь – способ нашего разума помнить людей, которых мы потеряли. Горе напоминает нам, что жизнь была важна. Для чего? Возможно, это метод самосохранения. Возможно, горе – это способ напомнить нам о том, что наша жизнь тоже важна – что мы оставим след в мире, что нас тоже будут оплакивать.

Я делаю паузу, оглядывая группу.

– Представьте себе мир без горя. Мир, в котором мы мгновенно забываем о любимых, которых потеряли. Такой мир мне не подходит. Они заслуживают большего, чем быть мгновенно забытыми, подобно каждому из нас. Но горе, на самом деле, значит гораздо больше. Это проявление нашим разумом страха о том, что жизнь больше никогда не будет такой хорошей, какой была до нашей потери. Горе наносит удар в те моменты, когда наша потеря чувствуется больше всего. И это чувство переполняет нас, когда мы видим изображения людей, которых мы потеряли. Когда мы обнаружим сделанный ими предмет. Когда мы вспоминаем фразу, которую они говорили. Как и страх, горе может парализовать. Но, как и страх, оно также мотивирует нас. Чтобы преодолеть наше горе, мы должны двигаться дальше. Мы должны залатать дыры в нашей жизни, оставленные потерей. Это цель горя. Это боль, которую использует наш разум, чтобы заставить нас максимально исправить свою жизнь.

Как и у страха, у горя есть темная сторона. Наш разум может работать со сбоями. Он может забыть, когда стоит приглушить наше горе. Горе, как и страх, может одолеть нас. «Право первородства» говорит, что мы должны помнить об этих периодах. Мы должны не прятаться от горя или страха, а должны признать, что они представляют из себя на самом деле. Проживите их полностью. Восстановите свое состояние, но помните, что прошлого не вернуть, и жизнь уже не будет прежней. Время и действие – единственные лекарства от горя.

Когда группа покидает столовую, мне приходит в голову, что каждый из нас потерял семью и друзей. В один момент они были рядом, а в другой ушли, оказались вырванными из нашей жизни, оставив глубокий след невидимой раны.

Я думаю, что уроки по «Праву первородства» – только половина причины, по которой собирается эта группа. Другая половина просто знает, что мы не одиноки, что другие чувствуют то же самое. Как будто знание того, что мы вместе, уменьшает груз, покоящийся на наших плечах.