Александр Филиппов - Сказка без чудес

— Да прекратите вы! — цыкнула на них Василиса Митрофановна. — Тоже мне… сцепились… как дети! Нам надо думать сейчас над тем, как передачу Заповедного бора в частные руки… этим, как их… инвесторам, чёрт их побери, не допустить! На решение областного парламента, как уже сказано было, мы повлиять не можем…

Баба Ягода посетовала задумчиво:

— Вот ведь, какую ломоголовку предстоит нам решить, сложить рубик Кубика…

— Головоломку. Кубик Рубика, — привычно расшифровала переиначенную фразу сестра.

— Вот я и говорю, — невозмутимо продолжила баба Ягода. — В прежние-то, старые времена мы с обчественностью все вопросы по бору просто решали. Бывалыча, выставим сельскому сходу три ведра водки, мужики-то после угощения и пойдут нам на встречу. Примут решение, какое надо. А нонче-то, незнамо, куда и сунуться…

«Водка!» — мелькнула вдруг в голове Дымокурова шальная мысль, но он так и не успел за хвостик её схватить, обмозговать, как положено. А потому предложил с досады на правах хозяина:

— Ладно. Давайте спать укладываться. Утро вечера мудренее…

Уже ворочаясь беспокойно на тахте под богатырский храп Потапыча, казалось, сотрясавшего всё в квартире, размышлял на грани полузабытья: «Общественность… сельский сход… народные избранники… три ведра водки… бутылочки с минеральной водой на столе у депутатов Законодательного собрания…»

И, в последний миг, перед тем, как провалиться в сон, вспомнил вдруг соседа по лестничной площадке, Хусаина Иваныча. Работавшего главным инженером-технологом на ликероводочном заводе Южно-Уральска.

Когда семь лет назад, формируя областное правительство, только что утвердившийся в должности губернатор предложил своему старому приятелю и соратнику ещё по муниципальным делам, Виктору Ильичу Танкову возглавить министерство экологии и лесного хозяйства, тот сперва изрядно обиделся, и чуть было не отказался.

Ну что, согласитесь, за ведомство, ведающее лесами в степном краю, которые составляют всего-то пять процентов от площади региона, да мусорными свалками на окраинах городов и посёлков?

А ведь когда-то, при мэре Курганове, Виктор Ильич заведовал управлением жилищно-коммунального хозяйства и дорожного строительства заштатного городка. Вот то была должность! Сколько кейсов, набитых пятитысячными банкнотами, можно было, оказывается, откопать на дне траншей с вечно протекающими водопроводными и канализационными трубами?! Сколько вилл на черноморском побережье и яхт прикупить, проводя бесконечный «ямочный» ремонт городских автомагистралей?! Сколько водки было выпито, сколько бюджетных денег проиграно в казино в ходе совместных поездок с мэром Кургановым для обмена опытом в сфере ЖКХ в Таиланде да на Тайване, Мальдивах да Кипре?!

А как только жизнь удалась, как только схватили бога за бороду, дорвавшись до губернских высот — на тебе. Кому-то, значит, министерство финансов, кому-то — строительства, экономического развития, образования, здравоохранения, сельского хозяйства, в конце концов… а ему, старому товарищу — чахлые лесочки да свалки?!

Было от чего придти в отчаянье, в конец разобидеться…

Однако взял себя в руки, стерпел, согласился.

Танков, невысокий, страдающий избытком веса, но лёгкий на подъём, юркий и быстрый, этакий катящийся по жизни легко, словно подрумяненный и забуревший от шальных денег колобок, с привычным энтузиазмом взялся за новое дело.

Располагалось министерство экологии и лесного хозяйства, что называется, на задворках. Не в резиденции губернатора — здании Дома Советов в центре города, а в Зауральной роще, в старинном, чудом дожившем до наших дней, поросшем вековыми дубами и клёнами, парке.

— Уж, коль вы лесами заведуете, так и обустраивайтесь ближе к природе, — распорядился губернатор, отправляя вновь созданное ведомство квартироваться на выселки.

Разместилось министерство в пустующем трёхэтажном коттедже — роскошном, отделанном полированным гранитом и мрамором по фасаду, с золочёной лепниной по потолкам и стенам внутри, с полами, дверями и окнами из карельской берёзы, морёного дуба и красного дерева.

Некогда коттедж этот принадлежал известному в Южно-Уральске бандиту, «смотрящему» от криминальной братвы за регионом. И не понявшему вовремя, после воцарения президента — выходца из спецслужб, кто нынче в доме хозяин. И по этой ли, по иной ли причине, отстрелянного вскорости беспощадно. И перекочевавшего из богатого коттеджа на вечное жительство на городское кладбище. Под столь же роскошный, как и прижизненная обитель, итальянского мрамора, обелиск.

А опустевшее здание было приобретено у безутешной, мгновенно впавшей в нищету вдовы, для государственных нужд.

То, что волею губернатора его ткнули прямо-таки носом в золотую жилу, Танков понял только месяц-другой спустя после назначения.

Ещё только преступая к новым для себя обязанностям главы региона, Курганов в качестве приоритетной для степной области озвучил долгосрочную программу озеленения края под названием «Миллион деревьев».

Истосковавшееся по тенистой лесной прохладе население, проживающее в массе своей в целинных, продуваемых всеми ветрами посёлках, восторженно приветствовало благородное начинание губернатора.

В соответствии с программой, в Южно-Уральской области планировалось высаживать по миллиону деревьев ежегодно.

Да не абы каких! На смену корявым карагачам, плебейским клёнам и провоцирующим пухом своим аллергию у чувствительных граждан тополям, должны были прийти благородные растения ценных древесных пород, радующих глаз степняков экзотической для здешних мест красотой — голубые ели, каштаны, дубы, и даже кустарники «манны небесной», накормившей некогда целый народ — теплолюбивого тамариска.

При этом жители истерзанных суховеями просторов не слишком задумывались о цене вопроса, не интересовались тем, сколько стоит, к примеру, саженец дерева, укоренившегося в черте города? По официальной отчётности — пять-шесть тысяч рублей за корешок. Помножьте эту сумму на миллион, и так — каждый год…

При этом так сложилось традиционно, что саженцы эти, щедро понатыканные на улицах городов и пригородов, вдоль автомобильных трасс, никто не считал. Сколько из них реально принялось, зазеленело, а сколько засохло и в итоге осталось в наличии, знали только, и то в общих чертах, Танков и специалисты из его министерства. Знали, но помалкивали, имея некий внушительный побочный доход от усушки корешков да утруски всё новых и новых, закупаемых в питомниках, порой за валюту, саженцев…

А мусорные свалки? С недавних пор министр Танков полюбил этот великолепный, сладкий запах гниющих отбросов и смрад чадящих глубинными пожарами мусорных полигонов.