Александр Филиппов - Сказка без чудес

— Не фальшивый, а настоящий. Взамен утраченного, — строго поправил домоправитель.

— А что ты, милок, посоветуешь? — улыбнулась Василиса Митрофановна, она же Лидия Маркияновна, взирая на Глеба Сергеевича своими лучистыми голубыми глазами. — Объяснять всем, что я за пятьсот лет до Рождества Христова на свет появилась?

«Ну, вот… опять поехала… — обречённо подумал Дымокуров. — А ведь со стороны посмотришь — с закидонами, конечно, но вполне нормальная, здраво рассуждающая дама в преклонных летах…».

— Как женшшина, могла бы, и промолчать, про возраст-то, — встряла баба Ягода. — Напомни ишшо, што я на семьсот пятьдесят четыре года старше тебя. Вот энтими вот руками, — словно в доказательство, протянула она к отставному чиновнику заскорузлые ладони с искривлёнными старческим артритом пальцами, — в люльке тебя качала!

— А-а, так, стал быть, и у вас документы, удостоверяющие личность, поддельные? — подыгрывая ей, будто бы поверив в россказни о запредельном долгожительстве, заметил Глеб Сергеевич.

— А нетути у меня никаких документов! — не без гордости заявила бабка. — Кому я, старуха, нужна? Живу в лесу, никого не трогаю, в люди не выхожу. Кому понадоблюсь — те сами ко мне приходят… Пензии, правда, тоже нет, — с сожалением причмокнула она губами. — А мне ведь не простая, пензия-то — ветеранская положена. У меня трудового стажа две тыщи лет!

Дымокуров покивал ей сочувственно. Дескать, и впрямь, какая несправедливость! А потом полюбопытствовал у Василисы Митрофановны, поддерживая видимость интереса к беседе:

— И… как же вам удаётся так долго жить? Секрет знаете? Травки, корешки какие-нибудь целебные употребляете?

— Просто гены, — коротко, не вдаваясь в подробности, пояснила та.

И Глеб Сергеевич опять закивал торопливо: ну да, конечно же! Гены! Что может быть проще?!

— И… всё-таки, я-то вам зачем понадобился? — ввинтил-таки он давно мучающий его вопрос.

Тётушка внимательно посмотрела ему в глаза.

— Мы, Глебушка, долгожители, но не вечно живём. И проблема наследника не сейчас, так лет через двести-триста вполне может возникнуть. А тебе — сколько сейчас? Шестьдесят два? Ну, ты вообще ребёнок, дитя неразумное в сравнении с нами. Вот и решили мы присмотреться к тебе, подготовить, так сказать, к предназначенной миссии…

«О, чёрт! — предположил с ужасом Дымокуров. — Может, они, сектанты, жертвоприношения практикуют? Человеческие?! Так вот для чего я им нужен?!».

Однако тётка продолжила, успокоив:

— Нам, — обвела она рукой домочадцев, — как раз такой человек, как ты, нужен. Хорошо разбирающийся в современном мире, знающий людей. И чтобы в то же время был нашей крови. Кроме того, — запнулась она, будто не желая выдавать племяннику сразу все свои секреты, — есть в тебе некая сила. О которой ты не знаешь, и даже не догадываешься пока… А наша задача — силу эту, способности… э-э… уникальные, в тебе пробудить, развить, да на благое дело использовать.

— И… какое дело? — насторожился опять Глеб Сергеевич.

— Планету нашу спасать, — буднично, как о чём-то само собой разумеющимся, сообщила Василиса Митрофановна.

«Ни фига себе, планы у них! Вселенского масштаба!» — обескуражено соображал Дымокуров. А потом чуток успокоился. Хорошая новость состояла в том, что приносить в жертву и ритуально поедать его обитатели усадьбы, похоже, всё же не собираются.

А потому он принялся отнекиваться, потупясь смущённо:

— Спасибо, конечно, за доверие… но я человек пожилой, пенсионного возраста. Гипертония артериальная у меня, на кардиограмме изменения в сердце… аритмия какая-то… Вам ведь наследник-долгожитель нужен, а мне при самом хорошем раскладе лет двадцать этой жизни осталось… с наследственностью тоже проблемы. Никаких долгожителей, мафусаилов век проживших. Мама обыкновенной женщиной была, умерла семидесяти пяти лет от роду. Отца я не помню. Он из семьи рано ушёл. Вам, Василиса Митрофановна, лучше знать, что с ним сталось. Вы же мне тётушка по отцовой линии. Наверное, папаши моего давно уж на свете нет…

— Да вот он сидит, живой и здоровый, — улыбнулась тётка.

И указала пальцем на Еремея Горыныча.

И разговор этот, и последующее за ним воссоединение якобы с блудным папашей оставили у Глеба Сергеевича тяжкие впечатления.

Понятно, что никаких радостных объятий с вновь обретённым отцом не последовало. Домоправитель, чей возраст никак не мог превышать семидесяти с очень коротким хвостиком, будучи старше объявленного сыном Дымокурова лет на десять, максимум, в родители ему никак не годился. Здесь уж разлюбезную тётушку занесло сверх всякой меры. А потому, услышав эту новость, и Еремей Горыныч остался сидеть, приклеившись к стулу с конфузливой улыбкой на чисто выбритом, лишённом какой-либо растительности, как у рептилии, лице, да и Глеб Сергеевич принял это известие без восторга, разве только ещё больше укрепился в своих намерениях бежать из этого дома. И чем скорее, тем лучше.

Однако, поскольку ещё стояла глухая ночь, ничего, кроме сна, в ближайшие часы планировать не следовало.

Поэтому Глеб Сергеевич, распахнув, настежь окно — в комнате было невыносимо душно, да ещё эта проваливающаяся под ним податливо пуховая перина, толстенное, как бетонная плита, тёплое одеяло, — раздевшись до трусов и нательной майки, погасив свет, рухнул без сил на кровать.

Измотанный физически, переполненный новыми впечатлениями, он долго лежал без сна. Слегка колышущий шторы ночной ветерок приятно овевал разгорячённое тело. Ворочаясь с боку на бок, Дымокуров осмысливал, переваривал вновь услышанное от тётушки.

Более всего смущала его неуклюжая попытка обитателей усадьбы навязаться ему в кровные родственники. С какой целью, зачем?

Больших денег, несмотря на расхожее мнение о чиновниках, он никогда не имел. Взяток не брал, да ему, рядовому исполнителю, их и не предлагали сроду. За что? За прочувственный, звучащий как стих поздравительный адрес? За доклад, посвящённый инвестиционной привлекательности региона? Хотя жалование, довольно щедрое по нынешним временам, надо честно признаться, аккуратно платили.

Однако те сбережения, что накопил он на старость, могли привлечь внимание разве что мелких мошенников, разводящих пенсионеров на разные БАДы и чудодейственные медицинские приборы, будто бы возвращающие молодость и здоровье. Но никак не постановку такого вот грандиозного спектакля с мнимым наследованием набитого дорогущим антиквариатом имения.

А может быть, их цель — его двухкомнатная городская квартира? — озарило вдруг Дымокурова. А что, вполне возможно! Нынче за квадратные метры жилплощади вообще убивают. А в его владениях — лакомый кусок. «Двушка» на четвёртом этаже, с балконом, почитай, в самом центре города. Сколько сюжетов на эту тему по телевизору показывали! Охмуряют человека, затягивают, к примеру, в секту, где всё имущество якобы общее. И — чик! Первым делом — от прав на жильё откажись, и на нужды религиозной организации передай!