Александр Филиппов - Сказка без чудес

А бабка между тем продолжала:

— Чаёк этот в особых случаях применяется. Захочет, к примеру, жена выяснить, не завёл ли супруг зазнобу на стороне? Напоит его энтим-то чаем, он ей всю правду, как есть, выложит…

Но Глеб Сергеевич не слушал уже. Крутанулся, отыскивая взглядом губернатора. И увидел, что Курганов под руку с Шишмарёвым поднимаются на сцену. Следом за высокими гостями, отстав на три шага и сохраняя почтительную дистанцию, сопел, шагая вверх по деревянным ступенькам на правах хозяина праздника, глава Зеленоборского района Пётр Петрович Талканов.

А хор на подмостках наяривал с притопом, прихлопом и присвистом:

По взмаху ведущего — вертлявого молодого человека в белом концертном фраке, в галстуке-бабочке, певцы дружно захлопнули рты, и хор смолк разом.

А конферансье, подскочив к микрофону на стойке, гаркнул так, что его многократно усиленный мощными динамиками голос прокатился по окрестностям бора, вспугнув стаи птиц, и без того беспокойно кружащихся над оккупированной людьми поляной.

— Дорогие друзья! — восторженно завопил в микрофон ведущий. — Земляки и гости нашей славной зеленоборской земли! Начинаем фестиваль, посвящённый щедрым дарам нашей природы — чая и мёда! Слово для приветствия участников фестиваля предоставляется губернатору Южно-Уральской области Курганову Александру Борисовичу!

И первым захлопал в ладоши, повернув растянутое в умильной улыбке лицо в сторону как раз поднявшихся рука об руку на подмостки Курганова и Шишмарёва.

Следом на сцену, стуча каблуками по деревянному настилу, шустренько вспорхнула Барановская и вручила губернатору бордовую папочку с тиснёным золотым орлом на обложке — с текстом выступления, надо полагать, старательно и воодушевлённо написанным вчера Дымокуровым.

Всучив главе региона «речёвку», Надежда Игоревна также скоренько, покачивая бёдрами, спустилась к подножью сцены, в толпу, оказавшись невзначай рядом с Глебом Сергеевичем. А тот потянулся, привстал на цыпочки, чтобы из-за маячивших впереди голов публики лучше видеть своего босса. А заодно в очередной раз послушать, как звучат его, Дымокурова, умозаключения, рождённые в тиши кабинета, в устах губернатора, на забитой плотной толпой народа лесной поляне. Тем более что накануне осенило ввернуть в текст выступления удачный пассаж о двойном празднике, отмечаемом сегодня, посвящённом дарам природы. И тем, что дарит она нам в виде своих плодов на земле: грибов, ягод, цветов, душистого мёда. И тем, что сокрыты до поры в её недрах, здесь, в Заповедном бору, в виде залежей нефти…

А тем временем Курганов, шагнув к микрофону, раскрыл папочку, глянул в неё, и объявил громогласно:

— Ну, здравствуйте, дорогие друзья!

Разумеется, никаких «ну» в выступлении прописано не было, это губернатор импровизировал так, порой отступая от повторения слово в слово текста, подготовленного спичрайтерами.

Поляна встретила это приветствие дружным рёвом толпы. Кто-то, явно разогретый продукцией местной «ликёрки», даже одобряюще свистнул.

— Сегодня, в эти августовские дни, на закате лета, — принялся между тем шпарить по написанному глава региона, — наш фестиваль «Чая и мёда» позволяет нам ещё раз вспомнить о том, как богата наша южно-уральская земля! — И выдал-таки пассаж, вписанный Глебом Сергеевичем: — Сегодня мы с вами отмечает как бы двойной праздник, посвящённый дарам нашей природы. И тем, что дарит она нам в виде своих плодов на земле, в виде грибов, ягод, цветов, душистого мёда. И тем, что сокрыты до поры в её недрах. Здесь, в Заповедном бору, в виде залежей нефти…

Народ на поляне дружно поаплодировал, а Дымокуров качнул головой утвердительно, так, мол…

Однако Курганов внезапно оторвался от текста и вперил взгляд, утяжелённый линзами очков, прямо в толпу.

— Вот вы, все собравшиеся здесь, скажите мне откровенно: что мы все с вами любим?

Глеб Сергеевич аж подпрыгнул на месте. Ничего подобного в тексте выступления и близко не было!

Поскольку губернатор замолчал, явно ожидая от публики ответа на свой вопрос, кто-то из толпы крикнул несмело:

— Родину?!

— Детей! Родителей! — послышалось с разных сторон. — Природу!

— Президента, его партию и правительство! — гаркнул какой-то шутник, и народ покатился от смеха.

Однако Курганов оставался серьёзен. Подняв предупредительно руку с захлопнутой папочкой и дождавшись тишины, он произнёс строго:

— Все мы с вами любим деньги. И чем больше их будет у нас, тем лучше. Если я завтра вам денег на образование, здравоохранение, культуру вот эту, — махнул он рукой в сторону хора у себя за спиной, — не выделю, вы же меня с порохами сожрёте! Здесь кто-то сказал: мы любим природу. Да что это, вашу мать, за природа?! — он в сердцах обвёл взглядом окружающее пространство. — Лес, мрак, запустение. Летом жара несусветная, суховеи. Зимой холод собачий, пурга, метели… Я на Мальдивах был — вот где природа! Океанские волны, золотой песок, пальмы, круглый год — лето… Эти, чёрные, как их… мулаты, шустрят. Всё подадут, поднесут… Вот где жить надо, а не здесь, в краю ссыльных и каторжных, в забытой богом степи! И, выкачав нефть здесь, мы продадим её, и получим деньги. И поедем на Мальдивы. То есть это я, конечно, поеду. Виллу я там себе уже приобрёл, теперь яхточку прикупить хочу… А вы, засранцы, можете оставаться здесь. Со своей долбанной любимой природой…

Толпа, обомлев, внимала.

Барановская, обернувшись к Дымокурову, прошипела змеёй, которой наступили на хвост:

— Ты чего ему опять там понаписал, гад?!

Но Глеб Сергеевич только лупил на неё глаза полуобморочно, и пожимал плечами.

Надежда Игоревна решительно врезалась, рассекая, как ледокол, толпу, и помчалась по свежеструганному настилу на сцену. Она неслась, уже не изящно постукивая каблучками, а грохотала по доскам, словно кобыла, взявшая с места в галоп, подковами.

Оказавшись рядом с губернатором, Барановская решительно оттеснила его высокой грудью от микрофона, запаленно дыша, крикнула срывающимся от волнения голосом:

— Спасибо, Александр Борисович! А сейчас слово предоставляется главе нефтяной компании Шишмарёву Руслану Анатольевичу!

А Дымокуров уже понимал обречённо: ну, конечно же, бабкин чай! Который, с её слов, заставляет говорить только правду! Но ведь и нефтяник тот чай прихлёбывал…

Глеб Сергеевич, выйдя в первый ряд публики, попытался обратить на себя внимание Барановской, подскакивая, размахивая руками, складывая их крестом над головой — нельзя, мол…

Однако Шишмарёв, напыжившись, втянув отвислый живот, уже замер у микрофона.