Александр Филиппов - Сказка без чудес

— Раз… раз… раз… — произнёс он, приблизившись к нему губами, и постучал указательным пальцем по рифлёной поверхности. А когда динамики отозвались громко скрежещущим звуком, разнёсшимся далеко по поляне, сообщил удовлетворённо: — Работает! — и, приосанившись, заявил: — А я с нашим уважаемым губернатором не согласен. Ну что там он нашёл, на этих Мальдивах? Провинция, мировые задворки. Я предпочитаю Швейцарию. У меня замок в Лозанне. А ежели, к примеру, искупаться надумаю — в Майами лечу. Вот где отдых! Вот где цивилизация! Ещё года два поработаю, здесь месторождение выкачаю, и насовсем в те края переберусь… — Шишмарёв закатил глаза мечтательно. А потом продолжил: — А вот насчёт денег Александр Борисович прав. Все их любят, включая его самого. Если б вы знали, сколько финансов мне пришлось в столичные ведомства перетаскать, чтобы добычу нефти здесь, в Заповедном бору, запустить! Не в портфелях, не в кейсах-«дипломатах» носил. В чемоданах неподъёмных на роликах в кабинеты закатывал! Да не в рублях, а в долларах или евро! И вот этот вот праздничек, — ткнул он пальцем в толпу на поляне, — мне тоже недёшево обошёлся…

Талканов только крякнул при этих словах нефтяного магната. Ну, конечно же, с нефтяников денежки на организацию праздника стрясли заранее, он даже знал, кто именно, стряс. А все расходы на торжества в итоге ему, главе района, пришлось на своём горбу вывозить, за счёт муниципального нищенского бюджета…

Народ на поляне безмолвствовал, ошарашенный.

А Барановская уже вклинилась между Шишмарёвым и микрофоном, объявила, выкатывая глаза от ужаса, следующего выступающего:

— Слово предоставляется главе Зеленоборского района Петру Петровичу Талканову!

Тот, понимая, что происходит что-то из ряда вон выходящее, сменив нефтяника у микрофона, застыл живым изваянием.

Надежда Игоревна, склонившись, зашипела ему яростно в ухо:

— Скажи, скажи хоть что-нибудь, твою мать!

Пётр Петрович, оглядевшись по сторонам беспомощно, проблеял:

— Мы, зеленоборцы, э-э… все, как один…

И замолчал, судорожно нашаривая листок с текстом приветствия, затерявшийся в каком-то из многочисленных карманов костюма.

— Боремся с зеленью! — озорно подсказал из толпы кто-то.

— Ради зелени долларовой! — подхватили на другом конце поляны.

Народ захохотал, кто-то опять засвистел — пронзительно, с переливами.

Глава района, окончательно стушевавшись, отступил в сторону и втянул голову в плечи.

Руководитель народного хора, пытаясь заполнить хоть чем-то непредвиденную заминку, дал отмашку, и артисты, всё это время терпеливо простаивающие за спинами высокого начальства, рявкнули многоголосо и угрожающе:

Потоптавшись, именитые гости стали гуськом спускаться со сцены, на которой металась, стремясь восстановить хоть какой-то порядок, Барановская.

Она подскочила к руководителю хора:

— Ну-ка скомандуй своим, пусть заткнутся!

Потом бросилась к ведущему:

— Что там дальше у тебя по сценарию? Поэт? На хрен поэта! Объявляй перерезание ленточки!

И помчалась вслед понуро уходящему под улюлюканье толпы губернатору.

Ведущий, не сводя замороченного взгляда с папочки со сценарием, приблизился к микрофону и стал читать с выражением, хорошо поставленным голосом:

— А сейчас, друзья, наступает самый волнительный момент. Губернатор области и генеральный директор Южно-Уральской нефтяной компании перережут ленточку на первой буровой установке. И тем самым дадут старт добычи чёрного золота в Заповедном бору!

Глебу Сергеевичу, с ужасом наблюдавшему за происходящим на подмостках, показалось вдруг, что земля ощутимо дрогнула у него под ногами. И было с чего! То, что случилось, то, что несли со сцены Курганов и Шишмарёв, да ещё при такой массе народа, в присутствии телекамер, было немыслимым и кошмарным!

Дымокуров завертел головой, ища взглядом губернатора и его свиту.

Увидел, что они обособленной группкой направляются к просеке. Поспешил, расталкивая плечами толпу, следом.

Если б он знал тогда, что настоящий кошмар и ужас только ещё начинаются!

Неожиданно по всей поляне разнёсся оглушительный, всё возрастающий треск и рёв.

Испуганно оглянувшись, Глеб Сергеевич увидел целую колонну из двух десятков байкеров, медленно рассекающих на грохочущих мотоциклах толпу.

В авангарде процессии, крепко держась за хромированный руль, восседал на завывающем истошно металлическом монстре батюшка в неприлично задранной до бёдер, развивающейся рясе, с огромным золотым крестом на груди.

— Нас приветствует колонна православных байкеров во главе с настоятелем храма отцом Александром Истоминым! — восторженно завопил ведущий на сцене. — Батюшка освятит и благословит, словом Божьим начало разработки нефтяного месторождения!

Байкеры, газуя так, что закладывало уши, чадя выхлопными газами, пристроились позади губернаторской свиты и покатили медленно в направлении нефтяной вышки.

Глеб Сергеевич только успевал крутить головой, пытаясь уследить за тем, что происходит вокруг.

Плотная толпа на поляне качнулась, словно жидкое варево в передвинутой неосторожно тарелке, грозя плеснуть через край. Народ не понимал, нужно ли ему шествовать следом за губернатором и байкерами, молотящими лишёнными глушителей мотоциклетными двигателями, или оставаться у сцены, где продолжало развиваться какое-то действие.

А ведущий тем временем объявил:

— А сейчас свои поздравительные стихи нефтяникам прочтёт известный южно-уральский поэт Ферапонт Сбруев!

Микрофоном завладел обряженный по торжественному случаю в старомодный, будто с чужого плеча, тёмно-синий костюм пожилой мужчина с всклокоченными остатками седой шевелюры на голове.

Он прохрипел голосом удавленника, усиленного благодаря динамикам, на всю поляну:

— Стихи. Новые. Только что написанные. — И оглядел победно с высоты сцены колышущийся людской прибой у своих ног.

— Давай, шпарь! — подбодрили его в толпе.

Однако Глеб Сергеевич слушать поэта, конечно, не стал. Он пробирался, не слишком вежливо расталкивая всех, оказавшихся на пути, вдогонку за губернатором.

Между тем небо над поляной нахмурилось вдруг, будто грозовая туча наползла, но вместо грома и молнии оттуда, с небес, раздался многоголосый гвалт.

Дымокуров задрал голову, и увидел, что под облаками над бором творится что-то невообразимое.

Тысячи и тысячи самых разных птиц — от ворон и сорок, тетеревов и ястребов, до крохотных пичужек — стрижей, ласточек, воробьёв и синичек, сбившись в огромную стаю, заслонили всё небо, закружились, каркая, чирикая и свистя над головами встревоженной публики на поляне. Не нападали пока, как в известном киноужастике Хичкока, но то и дело срывались в стремительном пике, вились над толпой вполне угрожающе.