Роберт Силверберг - И рушатся стены [сборник]

— Иначе что?

— Иначе мы, с сожалением, будем вынуждены аннулировать ваш контракт, Джон. Это причинило бы нам боль. Мы уважаем вас и ваш талант. А вы — талант, Джон, что очень редко в нашем бизнесе. Вы настоящий талант.

— Не надо осыпать меня стандартной видеолестью, — вспыхнул Эмори. — Это у вас не очень убедительно получается, Кавана.

— Ладно, — сказал Кавана очень тихим голосом, который был гораздо опаснее, чем любой гневный крик. — Буду говорить начистоту: мы собираемся очень тщательно контролировать ваши постановки. Если что-то найдем, то просто уволим вас. Наш бизнес не может вынести подрывной деятельности. Нам не нужны проклятые девианты-уклонисты, наполняющие головы наших зрителей грязью и интеллектуальным мусором. Понятно?

— Вот теперь я все понял, — сказал Эмори. — Спасибо, что ясно объяснили мне, Дэйв.

— Пожалуйста. Я надеюсь, что вы прислушаетесь к моим словам, Эмори. Вы не такая уж крупная фигура, чтобы мы не могли вас сломать. Каждое мое слово уже получило одобрение Грабена. Мы долгое время наблюдали за вами. И не потерпим всякой дряни. В конце концов, у нас есть обязанность перед нашими зрителями. И мы должны думать о наших клиентах. Мы...

— А теперь вы злитесь, Дэйв. Успокойтесь.

Эмори усмехнулся прямо в лицо главе сценаристов, встал, погасил сигарету об атласную оборку стола Каваны, повернулся на каблуках и ушел.

Он спустился на лифте в свой кабинет, находящийся на десять этажей ниже кабинета Каваны. Там он набрал номер Ноерса. Как только худое лицо писателя появилось на экране, Эмори сказал:

— Кавана только что вызывал меня на ковер. Он сказал, что уволил вас.

— Примерно час назад. Я думаю, он выявил несколько тайных вставок в моей последней пьесе. Я справлюсь, хотя... Мой агент уже договаривается, чтобы я писал пьесы для «Юниверсел» за полцены под другим именем.

— Хорошо. Но Кавана перехитрил меня, он раскрыл всех нас.

— Что именно он сказал?

Эмори коротко пересказала ему беседу с Каваной. Ноерс нахмурился, криво усмехнулся и наконец заявил:

— Другими словами, у нас теперь в запасе мало времени. И вас тоже могут подцепить на крючок в любой день, Джон.

— Да знаю я. — У Эмори внезапно пронеслось в голове, а стоит ли так рисковать, стоит ли вести дальше этот безумный заговор и жертвовать собой, не лучше ли отказаться от своих планов, но он выкинул эту мысль из головы. — Сколько наличных мы можем немедленно собрать?

— Девяносто видеоминут стоят пятьсот тысяч, — сказал Ноерс. — Я не могу много дать в виду моей нынешней безработицы. Не больше, скажем, тридцати тысяч. Мэтт Виглан даст еще сто тысяч. А вы сколько?

— Я тоже дам сотню тысяч. Беккет мало чем может помочь, но участие может принять еще Херш Каймэн.

— Тогда денег нам хватит, — сказал Ноерс. — Я напишу сценарий. Вы подберете актеров. Виглану мы позволим вести переговоры, разумеется через его агентов, так как он единственный из нас находится на хорошем счету, насколько нам известно. — Ноерс усмехнулся и добавил: — Мы свалим их, Джон. Мы действительно их прикончим.

— Надеюсь, что так, — сказал Эмори.

Пьеса была названа «Нет больше барьеров», девяностоминутная видеофеерия, и все средства массовой информации за последние недели были переполнены ее рекламой. Эмори удалось собрать больше миллиона на производство, половина из которого пошла на оплату времени «Трансвидео», а остальное на рекламу и зарплаты сотрудников. Режиссер, сценарист и часть команды работали бесплатно, что значительно уменьшило расходы.

Пьеса пробудила огромный интерес, который рос с каждым днем, приближавшим ее выход в свет. Имена Джона Эмори и Херли были наиболее заметными в связи с нею: Эмори в качестве режиссера, а Херли как звезда экрана. На самом деле Эмори с самого начала знал, что Херли не появится в пьесе. Люди, которые примут участие в создании «Нет больше барьеров», все без исключения, закончат свою карьеру в видеобизнесе той ночью. Херли не хотел подвергать опасности свое будущее, но он принял тридцать тысяч долларов за использование своего имени при условии, что в конце пьесы будет объявлено, что он отказался от участия в ней.

Эмори уговорил его пойти на это. Имя Херли было огромным активом. Разумеется, люди, которые буквально фанатеют от него, будут смотреть пьесу, по крайней мере первые десять минут. А именно эти минуты имели значение.

Что касается спонсора программы, то весь канал и любой сотрудник знали, что время для этой пьесы купила организация под названием Лига Свободы. Все видеоканалы продавали время лицам, предлагающим самую высокую цену, так и тут — человек вел все переговоры через агента по имени Бартироун и подписал документ, в котором было обещано, что клиент не планирует показать пьесу атеистическую, безнравственную, подрывную или девиационистскую. Это была страховка, необходимая видеоканалу. Несколько позже Лига Свободы отказалась от услуг отдела сценариев.

— Кавана очень упорствовал, — сообщил Бартироун Эмори. — Он настаивал, что все используют его отдел и никакая пьеса не выходит в эфир без печати одобрения отдела. Но в нашем договоре купли-продажи нет ни единого пункта, где было бы обязательно, чтобы мы непременно пропустили пьесу через отдел Каваны. Он говорит, что это поможет позже в случае неприятностей с законом.

— Передайте ему, — сказал Эмори, — что у Лиги достаточно денег, чтобы пойти на любой судебный процесс, который может быть возбужден, таким образом мы сами поработаем над пьесой не хуже сценарного отдела.

Каване так и передали. Он принялся возражать, но, к своему удивлению, обнаружил, что нет никаких способов заставить спонсора использовать сценарный отдел, если спонсор того не хочет.

Эмори проводил репетиции с командой актеров и обслуживающим персоналом по утрам, днем сидел с Каргом над списками произведений искусств, а вечерами выполнял свою обычную работу по выпуску очередной пьесы. Это был напряженный график, но он постепенно втянулся. Он обратился в детективное агентство, чтобы они нашли одного одноногого нищего, выпрашивающего подаяние в Манхэттене, и когда его нашли, Эмори предложил ему пять тысяч за исполнение главной роли в новой пьесе. Бывший актер, разумеется, принял это предложение.

Постепенно все шло на лад. Тед Беккер написал воззвание: «Люди всех стран, объединяйтесь!» и нашел где можно размножить этот листок. Пресса работала день и ночь, готовя сто миллионов жителей к взрыву бомбы, Эмори даже нанял эскадрилью вертолетов, чтобы распространять рекламу с воздуха.

Эмори жил по твердому расписанию. Причем для этого ему пришлось разделиться на три части. Одна его часть работала с Каргом и была отделена от другой части, которая готовила еженедельную видеопьесу, а обе они были полностью отгорожены от той части, которая по утрам трудилась над «Нет больше барьеров». Дни мелькали, как телеграфные столбы за окнами вагона. С рекламных плакатов телефакса буквально кричали аршинные слова: