Роберт Силверберг - Девушка мечты (сборник)

Улыбка Ларри стала еще шире.

— Ну конечно же! Способность волноваться и является мерой успешной Городской жизни, — сказал он. — А я уже полон беспокойства. — Тревоги прошедших двух дней все еще крутили ему живот, и это было только начало. — Значит, я принадлежу настоящей жизни. Ну... Пройдет, пожалуй, немного времени, когда я получу свою первую язву!

Его отец так и сиял от родительской гордости.

— Добро пожаловать в свое наследие, сынок, — наследие цивилизованного человека. У тебя есть все предпосылки, чтобы стать отличным гражданином!

Age of anxiety, (Infinity, 1957 № 6).

Фил Марш покинул воинский эшелон на Центральном вокзале и стоял посреди толкающейся толпы своих бывших приятелей, думая о том, звонить Мэрилин или нет. Она не ждала его до пятницы, а сейчас была только среда.

Кто-то пихнул его. Марш обернулся. Это был Гарри Девенпорт.

— Идем выпьем по пивку, — сказал Девенпорт. — Наша первая выпивка в качестве гражданских лиц.

— Нет, — ответил Марш. — Моя жена...

— Твоя жена может и подождать. Она все равно не рассчитывает, что ты приедешь домой до пятницы. Дай же девочке время, чтобы попрощаться со своими приятелями, а? Что такое еще несколько минут?

Марш нахмурился.

— Мне не нравятся такие шутки...

— Шутки? Как знать, как знать? — хмыкнул Девенпорт. — Жены военнослужащих иногда странно ведут себя.

Марш поправил вещевой мешок на плече и холодно глянул на Девенпорта. Они с Девенпортом были призваны в одно и то же время и провели два года в одном и том же месте, тем не менее Марк чувствовал, что почти не знает высокого, сурового человека, стоящего рядом. И внезапно он понял, что и не хотел бы узнать его получше. В Девенпорте было что-то такое...

— Так что? Ты идешь со мной выпить пивка?

— К черту пиво! Я иду домой. Я два года не видел свою жену и не могу дождаться, когда попаду домой.

Глаза Девенпорта вспыхнули холодным огнем.

— Предупреждаю тебя, лучше сначала позвони. Никогда не знаешь, что найдешь, если без предупреждения завалишься к ней!

Они стояли среди толпы, и Маршу не хватало места, чтобы ударить его. Сердито насупившись, он стал пробираться через толпу, прошел мимо прилавков с сахарной ватой и газетных киосков, нашарил в кармане пятнадцать центов и купил жетон. По крайней мере, на жетоны цена не изменилась. Говорили о повышении платы за проезд до двадцати центов, но этого не случилось.

Новые флуоресцентные лампы ярко освещали улицу, хотя и обнажали всю грязь на ней. Старая станция в Бруклине стояла посреди болота, и до дома оставалось пять кварталов. Все вокруг выглядело точно таким же, хотя играющие вокруг дети были совершенно незнакомыми.

Остановившись возле дома, Марш стал шарить в вещевом мешке в поисках ключей, все еще возмущенный тем, что заявил Девенпорт.

Он прекрасно знал Мэрилин и, усмехаясь в ожидании ее удивления, взбежал вверх по лесенке, сунул ключ в замок и открыл дверь.

— Эй! Угадай, кто пришел, Мэрилин! Я... — Его голос замер.

Она стояла посреди комнаты, неподвижная, с открытыми глазами, изумленно приоткрытым ртом, и очень походила на манекен в магазине — на какую-то свою копию в полный рост. Марш никогда не видел никого так мертво выглядевшего и все равно настолько живого.

Это было так, словно ее выключили, когда он ушел, и еще не успели снова включить.

Прошло не больше доли секунды, прежде чем она ожила и тепло заулыбалась, но и этой доли секунды было достаточно. Жизнь снова вошла в нее, изменения были очевидны. Марш чувствовал, как по спине бежит холодок, когда она побежала к нему.

— Фил! Фил! Ты же писал, что приедешь в пятницу, а сегодня только среда! Любимый, я как раз собиралась все прибрать и удивить тебя порядком, но думаю, что твое появление гораздо лучше удивления... Не так ли?

— Конечно, — сказал он без всякой теплоты.

Он не мог не думать о том, что увидел, когда открыл дверь — о марионетке Мэрилин, которая стала реальной, когда поняла, что он глядит на нее.

И он не мог не думать о предупреждении Девенпорта: Никогда не знаешь заранее, что найдешь, если приедешь без предупреждения . Возможно, подумал Марш, что Девенпорт и не имел в виду возможную неверность. Может, он намекал на что-то более ужасное, чем супружеская измена .

Рука Мэрилин слегка погладила его по щеке.

— Поверить не могу, что ты действительно вернулся. Я уже привыкла к тому, что увижу тебя только в пятницу... Я считала дни и часы, а с завтрашнего дня собиралась начать считать минуты.

— Нас привезли быстрее, чем рассчитывали. Поэтому мы получили два дополнительных дня — и нам даже оплатят их!

Марш попытался улыбнуться, но неотвязные мысли лишили его улыбку беззаботности.

— Ты какой-то странный, — сказала Мэрилин. — Холодный... почти что напуганный. Что-то не так? Любимый, два года... Надеюсь, с тобой там ничего не случилось!

Он приложил усилие, чтобы отбросить свое странное настроение.

— Да нет, просто непривычно быть дома, только и всего. И еще всякие мысли... — Он огляделся. — А тут все по-прежнему. Ты хорошо заботилась о доме.

Все выглядит так же, как тогда, когда я уходил. Пепельница, полная сигаретного пепла, сливы в блюде. Словно декорации и реквизит, мелькнула у него странная мысль. Ведь декорации и реквизит не изменяются, если никто не меняет их .

— В холодильнике есть пиво, — сказала Мэрилин. — Твоя любимая марка. Я закупила его для пятницы.

— Тогда пойдем выпьем. А то у меня что-то в горле пересохло...

Марш последовал за ней на кухню. Он вспомнил кое-что еще, что-то, о чем разговаривал с Гарри Девенпортом примерно год назад. Потом он забыл об этом разговоре, но теперь, как по волшебству, в его голове появилось все до последнего слова.

Это было немного позже Бейсика, они были в Германии, где в основном пили темное немецкое (очень вкусное) пиво и глазели на проходящих мимо немецких фрау.

Маршу и Девенпорту предстояло убить в Гамбурге целый день, они там были водителями, и пока на другой стороне улицы тянулось совещание на высоком уровне, шоферы томились ожиданием и ждали, пока их позовут.

Они были в одном из немецких баров, пили настоящее баварское темное крепкое пиво и то и дело перебрасывались словами. Марш пробыл в армии еще не настолько долго, чтобы привыкнуть к тому, что он далеко от своей жены. Он постоянно ощущал одиночество и не был слишком уж разговорчивым. Но с Девенпортом особенно и не поговоришь. Этот здоровяк всегда казался где-то на расстоянии в полмиллиона километров и был холоден, как вершина Эвереста. Марш почти ничего не знал о нем, несмотря на то, что они все время были рядом.