Станислав Лем - Дилеммы XXI века

5. Во-первых, так можно понимать сражение, которое ведёт ВИЧ – вирус иммунодефицита человека – с нашим видом в мировом масштабе. Думаю, что каждый может признаться, что (по крайней мере) три явления последней четверти ХХ века превратили горы футурологической литературы в горы макулатуры. Представьте себе, что кто-то в 1981 году утверждал бы, что:

а ) Через 10 лет без войны, без масштабных кровавых битв и фактически без видимых и гигантских потрясений исчезнетСоветская империя.

b ) Что среди всего человечества начнёт распространяться такой вирус, который даёт 100-процентную смертность (но только после «инкубационного» периода продолжительностью до 10 лет после заражения), против которого нельзя создать вакцину, и спустя 10 лет работы крупнейших лабораторий и учёных никакоелекарство не будет создано, будь то формирующее иммунитет против вируса или излечивающее СПИД.

c ) Что Римская церковь, объединяющая миллиард людей на Земле, будет de facto действовать в качестве союзника этого смертоносного на 100 % вируса, признавая грехом применение презерватива, единственного до сих пор способа уменьшить риск заражения при копуляции, и никакие аргументы не смогут исключить её из альянса.

Кто огласил бы вышеприведённую троицу, был бы из футуролога переименован в сумасшедшего, но ведь именно эти события и произошли.

Доктор Якоб Сигал из Берлина времён ГДР пытался доказать тезис, что вирус был «браком» в работе американских биологов, у которых это синтезированное ими «биологическое оружие» ускользнуло: я получил от него в Вене обширный реферат, написанный в подобном духе, но уже известно, что некоторые протовирусы, от которых произошёл ВИЧ, существовали 100–200 лет назад. Тем не менее, усиленно и усердно пренебрегаемый, а в прессе и в правительственных кругах иногда даже отрицаемый вирус теперь распространился настолько, что «Time» в номере о конференции по СПИДу на обложке пишет: «Losing the battle» [31] «Проигрывая битву» ( англ .). .

Что значит поражение в битве с вирусом? На 2000 год пессимистические прогнозы дают более ста миллионов инфицированных. Если бы кто-то захотел сократить количество живущих людей, то, конечно же, начал бы «войну с плодовитостью человека» там, где темпы демографического роста самые высокие (например, 2,8 % на Филиппинах), а не там, где темпы низкие или, как в Германии, уже колеблются около нуля (или даже ниже). И действительно, вирус в Таиланде, в дальневосточной Азии, в Африке имеет чёткую тенденцию к снижению темпов демографического роста до нуля! И раз так, то что будет лет через 50? В 1984 году в мировых лабораториях нам обещали создать вакцину или лекарства в течение четырёх или наибольшее пяти лет. Теперь о сроках ничего не слышно.

Предположение о том, что если не человеческий замысел, то некая биосферная реакция привела к появлению этого вируса, настолько сильно утвердилось, что в Вене я спросил профессора Манфреда Эйгена, можно ли такого рода связь (например, промискуитизм с созданием-синтезом вируса) считать вообще возможной. Конечно, не в том смысле, что «биосфера пошла в контратаку» (человеком nota bene постепенно уничтожаемая, потому что ежедневно многие виды растений и животных исчезают навсегда), ибо она не является «размышляющей стороной». Только в том смысле, в котором могут сойтись две комплексные независимые переменные. (Сказать, что подобно тому, как оттолкнутый маятник, возвратившись, может разбить голову, – это было бы символической примитивизацией явления.) Эйген категорически отрицал возможность какой-либо причинно-следственной связи. Если кто-то во сне увидел дорожную аварию, в которой был ранен при столкновении автомобилей, а утром это и происходит, причинно-следственная связь будет считаться фикцией, если только жертва не чувствовала себя плохо и во сне, и наяву во время управления автомобилем…

Однако если взять географическую карту мира и одним цветом раскрасить страны с самой высокой долей населения, заражённого ВИЧ, а другим цветом – с самым низким уровнем жизни, наложение цветов будет на удивление частым. Вирус убивает третий мир по-своему, так как это первая неизлечимая пандемия в истории, вызванная ретровирусом рода lentivirinae . В мире нет области, куда бы не проникала порочность, даже значимых политиков. Когда споры о первенстве в открытии ВИЧ между американцем Галло и французом Монтанье были в разгаре, Министерство здравоохранения США своим давлением сделало невозможным издание уже готовой к печати книги о СПИДе под авторством доктора М. Коха, в то время эксперта по вопросам вируса в баварском правительстве при министре Гаувайлере. Вся переписка, вместе с ксероксами американских угроз, у меня есть. Но не будем о подлости.

Вирус действует так, как если бы вёл SEX WAR с видом Homo sapiens , потому что он передаётся главным образом половым путём. Можно брать на исследование кровь, которую переливают больным гемофилией, но без секса наш вид существовать не может. Поэтому Церкви в области натурализма (и пренатальных тестов) придётся изменить свою позицию, вопрос только когда(а не «да» или «нет»). Речь идёт о разнице в количестве жертв, а не о самой проблеме. Существует грех бездействия, тяжёлый, когда бездействие имеет смертельные последствия.

Предотвращение заражения всеобщим безбрачием, естественно, невозможно. «Кондомизация» замедляет экспансию вируса, но на длительном временном промежутке от распространения пандемии не спасает. Математические модели показывают, что СПИД не расширяется по гиперболе, то есть не демонстрируют чисто экспоненциальный рост, но, однако, эпидемия ускоряется, и если в 2000 году количество заболевших будет больше 100 миллионов, то к концу ХХI века их число может превзойти 400 миллионов.

Точные прогнозы невозможны по двум причинам:

– Вакцина не будет создана в ближайшее время главным образом благодаря свойству, называемому антигенным дрейфом вируса, его мутабельности. Как правило, ежегодные эпидемии гриппа вызывают два или три его разных вируса: поэтому разными должны быть и вакцины. Мутируемые антигенные оболочки ВИЧ обычно каждый раз различны, и потому вакцина должна быть в некой мере «прогностически всесторонней», то есть защищать от вирусов, которые быть можеткогда-нибудь возникнут. Это невозможно так же, как создание системы, гарантирующей выигрыши в Монте-Карло.

– Лекарство, определённым способом разрывающее цепь вирусных изменений там, где работает так называемая обратная транскриптаза, может быть создано с эффективностью порядка 85–90 % (то есть не как азидотимидин с чудовищными побочными эффектами и эффективностью, возникающей только вследствие его конкурирования с вирусом на «очередном шаге синтеза»). В этом случае, разумеется, была бы возможна благословенная победа, может быть, с помощью нескольких разных препаратов именно с эффективностью «в победе над вирусом» в 85–90 % случаев. Тогда бы и вирусное уничтожение вида Homo ушло бы с повестки дня. Однако мы не можем предсказать, когда таким путём мы победим этот вирус, потому что на самом деле фармакология вместе с медициной почти с любыми видами вирусов ещё справиться не в состоянии.