Питер Гамильтон - Дисфункция реальности

«Акет» осознал, что кувыркается в открытом космосе. Фрагменты потрепанного корпуса «Иасиона», кружась, постепенно удалялись от него, а темно-красное отверстие на синем фоне стремительно уменьшалось.

— Свободен! — пропел зародыш. — Я свободен!

Над ним нависла темная громада. Силы, которые он ощущал, но еще не мог понять, замедлили его беспорядочное вращение. Казалось, что Вселенная целиком состоит из крохотных осколков материи, пронизанных светящимися энергетическими потоками. Мимо с пугающей скоростью проносились космоястребы.

— Да, ты свободен, —сказал «Хайэль». — И я приветствую твое пробуждение к жизни.

— Что это за место? Кто я? Почему я не могу двигаться, как ты? —«Акет» старался собрать воедино обрывки знаний, хаотично всплывающих в его взбудораженном сознании. Последний подарок «Иасиона».

— Терпение, —посоветовал ему «Хайэль». — Тебе предстоит расти и учиться. Со временем все, что ты знаешь, встанет на свои места.

«Акет» осторожно приоткрыл канал сродственной связи, охватывающий все окрестности Сатурна, и сразу же получил хор поздравлений от биотопов и еще более мощный поток приветствий от взрослых эденистов, услашал взволнованные выкрики их детей, а затем и ободряющие возгласы своих сородичей и маленьких космоястребов, резвящихся в кольцах.

Беспорядочное вращение закончилось, «Акет» повис под нижней плоскостью «Хайэля» и стал нетерпеливо оглядываться по сторонам. «Хайэль» плавно изменил их траекторию и направил зародыш на стабильную круговую орбиту вокруг газового гиганта, где тому предстояло провести ближайшие восемнадцать лет и вырасти до размеров настоящего космоястреба.

«Иасион» продолжал путь к облачному слою, оставляя в кольцах темный след, заметный каждому, кто обладал соответствующими органами чувств. Полет снабдил его запасом энергии, достаточным, чтобы еще в кольце А пробудить два яйца, «Бриссеиду» и «Эпопея». «Геспер» вылупился, когда корабль проходил через щель Кассини. «Гракх», «Иксион», «Лаокоон» и «Меропа» пробудились к жизни в кольце В, и каждый был взят под опеку космоястребом, чью структурную схему он унаследовал.

«Удат» поравнялся с «Иасионом» у внутренней границы кольца В. Это был долгий и нелегкий полет, требующий полной отдачи сил даже от космоястреба и как никогда раньше подвергший испытанию его маневренность. Но сейчас «Иасион» снова призывал товарища, и «Удат» пронесся по его следу, подойдя настолько близко, что их искажающие пространство поля сомкнулись и почти соприкоснулись корпуса. Он передал «Иасиону» свою структурную схему по сродственной связи, воспринятую с горячим удовлетворением.

— Я благодарен тебе, —под конец сказал «Иасион». — Я чувствую, что этот будет особенным. В нем ощущается величие.

Яйцо вылетело из семенной камеры в каскаде осколков полипа, и «Удату» пришлось расширить свое поле, чтобы придержать любопытного и нетерпеливого новорожденного, пока «Иасион» не отправился дальше. Озадаченному черноястребу не хватило времени, чтобы спросить, что означали последние загадочные слова.

— Поздравляю тебя со вступлением в жизнь, —официально приветствовал он семиметровую сферу, наконец-то прекратившую вращаться.

— Спасибо, —ответила «Энона». — А куда мы направляемся?

— На высокую орбиту. Эта проходит слишком близко к планете.

— Ох! — Последовала пауза, в течение которой новорожденная исследовала окружение своими неокрепшими чувствами, а ее взбудораженные мысли немного успокаивались. — А что такое планета?

Последнее яйцо, «Приам», было извергнуто намного ниже сильно разреженного края кольца В. Те тридцать оставшихся космоястребов, что еще продолжали погоню, держались поодаль от «Иасиона». Они и так уже оказались в опасной близости от облачного слоя, теперь занимавшего добрую треть неба; сила притяжения оказывала свое пагубное влияние на окружающее, терзала края искажающих пространство полей космоястребов и ослабляла их движущую силу.

«Иасион» продолжал снижение, более низкая, скоростная орбита позволяла ему держаться далеко впереди остальных кораблей. Его искажающее пространство поле стало слабеть, уступая притяжению газового гиганта, до которого оставалось всего пятьсот километров.

Впереди протянулась линия терминатора, стена тьмы поглотила безмолвно клубящиеся облака. Слабые фосфеновые пятна мерцали на гранях и пиках облачных вершин, то появляясь, то исчезая в насыщенных аммиаком краях туч, то затухая, то разгораясь ярче. «Иасион» нырнул в область полутени, а потом его, словно стихийная сила, поглотила тьма. Сатурн казался уже не планетой, не астрономическим объектом, а вполне осязаемой твердью. Траектория снижения биотехкорабля резко изогнулась вниз. Впереди маячила единственная огненная полоса, все ярче и ярче сиявшая в оптических сенсорах. Экватор темной стороны планеты, этой далекой оледеневшей пустыни, надвигался с величавой надменностью.

Вместе с «Иасионом» частым темным дождем падали вниз частички кольца, захваченные невидимыми пальцами ионосферы, чья настойчивая предательская ласка лишала их скорости и высоты, а в итоге — возможности существования. Уже на краю ионосферы вокруг них лентами разноцветного пламени принялись взрываться ледяные вихри молекул водорода. По мере нарастания атмосферного сопротивления они неслись все стремительней: сначала тлели мерцающими угольками, затем вспыхивали ослепительным огнем и превращались в летящие искры, оставляющие за собой километровые шлейфы. Их полет, длившийся миллиарды лет, завершался впечатляющим зрелищем: ослепительная вспышка, фонтан светящихся осколков — и мгновенное угасание. Оставшийся хрупкий след черного пепла сразу развеивался бушующими циклонами.

«Иасион» достиг края ионосферы. На нижней поверхности корпуса жарко пылали сгорающие частицы кольца. По центральному ребру пробежали робкие огоньки. Полип начал чернеть и отслаиваться, разбрасывая в стороны оранжевые искры. Перегревшиеся сенсоры лишили биотехкорабль периферийных ощущений. Корпус задрожал от натиска более плотных слоев водорода. Траектория снижения утратила плавность под ударами стремительных шквалов. «Иасион» развернулся. Крутой поворот обернулся катастрофой; нижняя часть корпуса врезалась в слой водорода, и корабль резко потерял скорость. Полип воспламенился, вспыхнув грозными языками огня. «Иасион», беспомощно кувыркаясь, понесся вниз, к опаляющей реке света.

Стая космоястребов с грустью наблюдала за ним с безопасной орбиты на высоте в тысячу километров и сопровождала последний полет безмолвным гимном скорби. Затем они почтили память «Иасиона» полным оборотом вокруг Сатурна, добавили мощности в свои искажающие пространство поля и вернулись к Ромулу.