Филип Фармер - Ночные кошмары

Однако воздушный корабль находился в таком затруднительном положении, что ни у кого не было ни времени, ни желания думать о чем-либо, кроме выживания. Пара двигателей все еще работало, что позволяло управлять летающим судном. Пока мы двигались на юг, ветер дул нам в спину, мы продвигались вперед. Но из-за заклинивших рулей нос корабля был опущен, а хвост поднят. Некоторое время L9 летел, накреняясь примерно на пять градусов к горизонтали. Райх поручил всем, включая нас, поскольку мы вызвались добровольцами, переносить все необходимое оборудование в заднюю часть корабля, чтобы перегруппировать вес. Все, что было ненужным, а такого было немного, летело за борт. Кроме того, была сброшена большая часть водяного балласта.

Под нами раскинулись пески Судана. Солнце пылало в безоблачной синеве. Огненное дыхание нагревало водород в полостях, и огромное количество газа с шипением вырывалось через клапаны. Горячий ветер задувал в корпус через огромную дыру, проделанную самолетом, когда тот совершил посадку на дирижабль. Жара, конечно, заставляла водород расширяться, таким образом и корабль поднимался все выше и выше, несмотря на потерю газа из клапанов. Ночью воздух остывал очень быстро, и корабль быстро опускался, слишком быстро для того, чтобы его пассажиры чувствовали себя в безопасности. Днем восходящие потоки тепла от песков заставляли судно раскачиваться и вибрировать. Все мы на борту чувствовали себя больными.

Работая не покладая рук, несмотря на все препятствия, экипажу удалось снова запустить все двигатели. На пятый день управление рулями было исправлено. Но корпус дирижабля все еще был скособочен, и это вместе с огромной дырой в баллоне делало его аэродинамический неустойчивый. По крайней мере, так нам объяснил Райх. Он, между прочим, ничего не скрывал, рассказывая нам о самом корабле, хотя и не сообщал нам нашего точного местонахождения. Возможно, потому, что он хотел быть уверенным, что мы каким-то образом не доберемся до радиопередатчика и не пошлем сообщение англичанам в Восточной Африке.

Плоская пустыня сменилась горами. Было сброшено еще больше балласта, и L9 едва избежал царапин на некоторых вершинах. Наступила ночь с ее охлаждающими эффектами, и корабль упал. К счастью для нас, горы в этом месте были ниже…

Два дня спустя, когда мы лежали, изнемогая от жары, на мостике, который тянулся вдоль киля, Холмс сказал:

— По моим расчетам, сейчас мы находимся где-то над Британской Восточной Африкой, где-то в окрестностях озера Виктория. Очевидно, что мы никогда не доберемся до Махенге или вообще куда-либо в Германской Восточной Африке. Дирижабль потерял слишком много водорода. Я подслушал несколько осторожных комментариев на этот счет Райха и Тринга. Они думают, что мы разобьемся где-нибудь сегодня ночью. Вместо того чтобы искать ближайшие британские власти и сдаваться, как это сделал бы любой здравомыслящий человек, они полны решимости пересечь нашу территорию и перебраться на территорию Германии. Знаете ли вы, сколько миль вельда, джунглей и болот, кишащих львами, носорогами, гадюками, дикарями, малярией, лихорадкой Денге и бог знает чем еще нам придется пройти? Вернее, попытаться пройти пешком?

— Может быть, нам удастся ускользнуть как-нибудь ночью?

— И что мы тогда будем делать? — с горечью вздохнул Холмс. — Ватсон, мы с вами хорошо знаем лондонские джунгли и вполне приспособлены для сафари по ним. Но здесь… нет, Ватсон, любой чернокожий восьмилетний ребенок знает много больше нас, чтобы выжить в этих дебрях.

— Печальная перспектива, — мрачно сказал я.

— Хотя я происхожу из семьи великих французских художников, — заметил Холмс, — сам я не умею писать красивые картины.

Холмс усмехнулся тогда, и я был воодушевлен. Холмс никогда не сдавался. Его неукротимый английский дух не мог быть побежден, но мог пасть в бою. И я надеялся, что в этот миг буду рядом с ним. Разве не лучше погибнуть в седле, пока еще есть силы, чем умереть в постели, когда ты стар, искалечен, болен и, возможно, идиот, пускающий слюни и делающий всякие жалкие, тошнотворные вещи?

Вечером мы приготовились покинуть корабль. Балластная вода из балласта была перелита в переносные контейнеры, запасы продовольствия распределили по мешкам, сделанным из хлопчатобумажной ткани, оторванной от корпуса… Мы ждали. Где-то после полуночи наступил конец. К счастью, стояла безоблачная ночь, и луна светила достаточно ярко, чтобы мы могли разглядеть, хотя и не слишком отчетливо, местность внизу. Это были невысокие горы, заросшие джунглями. Корабль пошел вниз, спускаясь в извилистую долину, по дну которой бежал серебристый ручей. Затем нам нужно было резко подняться, но мы не могли этого сделать.

Мы уже сидели в рубке управления, когда перед нами встал склон холма. Райх отдал приказ, и мы выбросили наши припасы, тем самым облегчив груз и дав еще несколько секунд передышки. Нам, двум заключенным, вежливо разрешили прыгать первыми. Райх сделал это, потому что корабль поднимался, когда члены экипажа прыгали, и он хотел, чтобы мы были ближе к земле. Мы были стары и не так проворны, и он считал, что нам нужны все преимущества.

Он был прав. Несмотря на то что мы с Холмсом упали в кусты, которые облегчили наше падение, мы были все в синяках. Однако мы выбрались из зарослей и отправились сквозь кусты к мешкам с припасами. Дирижабль же пронесся над нами, скользя огромной тенью, как плащ, и вдруг наткнулся на что-то. Жужжащие пропеллеры отключились, корпус смялся, и кабина оторвалась с нервно-скрежещущим звуком. Потом сам баллон, освободившийся от лишнего груза, взмыл в небеса. Но очевидно было, что ему совсем не долго оставалось бороздить африканские небеса. Через несколько минут он взорвался. Райх оставил несколько бомб замедленного действия рядом с газовыми камерами.

Пламя было очень ярким, очертив темный скелет каркаса. Птицы взлетали и кружились вокруг обломков. Несомненно, они и звери джунглей издавали громкие звуки, но рев пламени заглушал вся и все.

При свете горящего дирижабля мы смогли разглядеть спуск с холма, хотя видимость была не такой и хорошей. Мы стали продираться сквозь густую растительность, надеясь добраться до припасов раньше остальных. Мы договорились взять столько еды и воды, сколько сможем унести, и отправиться в путь самостоятельно, если представится такая возможность. Конечно, рассуждали мы, поблизости должна быть какая-нибудь туземная деревня, и, оказавшись там, мы попросим совета, как добраться до ближайшего британского поста.

По чистой случайности мы наткнулись на мешки с едой и флягами воды.

— Госпожа Судьба нам улыбнулась, Ватсон! — воскликнул Холмс, но его смех тут же стих, когда из кустов вышел фон Борк. В руке он держал автоматический «Люгер», а его единственный глаз горел от решимости пустить пистолет в ход до появления остальных. Конечно, он мог заявить, что мы бежали или напали на него и что он оказался вынужден застрелить нас.