Филип Фармер - Ночные кошмары

К тому времени, как он включил старый телевизор, в дверь постучали. Это, должно быть, заглянула на огонек старая миссис Нильссен, его овдовевшая квартирная хозяйка. Миссис Нильссен прокричала из-за двери своим надтреснутым семидесятилетним голосом, что хочет поговорить с ним. На самом деле она была пьяницей, которой хотелось выпить. Прооравшись, она захочет уложить его в коечку. Миссис Нильссен, бедняжка, давным-давно почему-то решила, что, как бы он ни был уродлив, он будет благодарен ей за секс. Пару раз она оказалась права. Но он не хотел ее успокаивать. Он едва справлялся с собственной депрессией.

Сегодня после того, как он несколько раз крикнул ей, чтобы она убиралась, она ушла. Потом он сел за стол, давным-давно купленный в «Гудвилле», и, открыв банку пива стал сочинять стихи. Он смотрел в окно с высоты пяти этажей и видел, как другие окна смотрят на него сверху или снизу. Где-то за ними прятались Золотая бухта и большой мост, по которому когда-то ездили в экипажах Джек Лондон, Амброз Бирс, Марк Твен и Джордж Стерлинг. Он знал, что мост был построен, когда все они уже умерли, но ему было приятно представлять себе, как они едут по этому мосту. Если бы мост был построен в те времена, они бы ездили по нему.

Ему предстояло пересечь собственный мост. Этим он заканчивал свое стихотворение, которое назвал «Королева тьмы». Когда-то он написал его на желтых листах, конвертах, пакетах из-под продуктов, а одно четверостишие на пыльном письменном столе. Пыль вдохновила его; она порождала самые великие строки, которые он когда-либо писал. Он так разволновался, что напился, а когда на следующий день вернулся с работы, бросился к столу, чтобы прочитать их, потому что не мог вспомнить. Их там не было. Старая госпожа Нильссен убирала у него в комнате. Это был первый и последний раз. Уборка была лишь предлогом, чтобы поискать бутылку,

которую, она была уверена, он спрятал. Она думала, что у всех есть своя спрятанная бутылка.

Рэду так и не удалось восстановить эти строки, и поэтому он упустил свой шанс стать великим поэтом. Эти строки были записаны в момент вдохновения. Это было бы не что иное, как запал. По крайней мере, приятно было в это верить.

Теперь, записав пару миллионов срифмованных строк, Рэд вынужден был признать, что не может играть даже в низших лигах поэзии. Его вещи воняли так же, как и канализация. На самом деле именно канализация разрушила его поэзию, хотя вначале она вдохновляла его. Он собирался написать что-нибудь такое же хорошее, может быть, даже лучше, чем томпсоновский «Город ужасной ночи», может быть, не хуже Китса «La Belle Dame Sans Merci». Но нет, его свеча погасла в темноте, сырости и вони подземного мира. Та белая колеблющаяся красота, муза, которую он представлял себе идущей к нему, а затем прочь, манящая его в дальние туннели, чтобы показать любовь и смерть, умерла. Как менестрель на собрании черных мусульман.

И все же временами ему казалось, что он видит ее смутно, как мерцание, в дальнем углу темного канала.

О ЧЕМ, ЧЕРТ возьми, ты думаешь, парень? — поинтересовался Рэд. — Я не могу сейчас есть. Давайте сначала немного выпьем.

Ринго это вполне устраивало. Они прошли сквозь толпу, не слишком плотную, к таверне Танго Тангл-фута.

Та была наполовину заполнена алкашами и толкачами, а другая половина состояла из нарков, пьяного проповедника из неосуфитской церкви, что на соседней улице, а также нескольких его последователей. Преподобный Хаджи Фоукс приветствовал их, когда они вошли.

— Есть ли Бог в канализации? Ходит ли он в прохладе этого запаха?

— С прошлого вторника его там не было, преподобный, — сказал Ринго и подтолкнул Рэда вперед. Рэд хотел бы поговорить с преподобным; религия, которая поощряла опьянение как Путь, казалась ему достаточно интересной. Тот же интерес выказывали и другие посетители, пока Фоукс покупал им выпивку. Но у Ринго не было никакой веры белого человека, и не важно, бесплатная выпивка или нет.

Они сели возле музыкального автомата, который играл «Покажи мне дорогу домой» — один из официальных церковных гимнов. Они заказали по кувшину пива и пару гамбургеров для Ринго. Увидев выражение лица Рэда, Ринго спросил у него, когда официантка отошла к другому столику:

— Как твои стихи?

— Я собираюсь сдаться и написать книгу. Ода о мифах и легендах канализационной системы города Золотых Ворот.

— Блин, звучит жутко, — сказал Ринго. — Ты ведь не веришь во все это дерьмо, правда?

— Призрак канализации? Почему нет? Он мог быть просто каким-нибудь пьяницей, который обезумел и решил подражать Лону Чейни. Есть много мест, где он мог бы спрятаться, и в любом случае ему не нужно проводить все свое время, бродя по вонючим туннелям. Он мог бы жить часть времени наверху. Может быть, он сейчас здесь, стоит у стойки бара, пьет и смеется над нами.

Ринго быстро оглядел посетителей бара и подытожил:

— Только сейчас его тут нет.

— Разве Призрак когда-нибудь причинял кому-нибудь вред, кроме того, что пугал до полусмерти? И чем же? Маска черепа на Хэллоуин и черная мантия? Я не думаю, что кто-то плеснул ему в лицо кислотой и она съела его лицо, так что виден череп. Это прямо как в старом фильме, Ринго.

— Во всяком случае, я видел его однажды, — продолжал Ринго. — Он плыл на длинной лодке. Правил стоя. Его одежда развевалась на ветру — он был возле одного из больших вентиляторов. Его глаза были большими и белыми, а лицо наполовину скрыто в тенях. Но то, что было видно, выглядело достаточно страшно, но что действительно заставило меня задрожать, так это его пассажир. Он выглядел как куча плоти… чего-то, куча, которая пульсировала, как жаба. У него был один круглый глаз без век, который пристально уставился на меня.

— Ты же вроде говорил, что не веришь во всю эту чушь, — удивился Рэд Мак-Кьюн.

— То, что я говорю, и то, во что верю, не всегда одно и то же.

— Многие люди так утверждают, — покачал головой Рэд. — Похоже, Призрак подружился с Ужасным Турдотером.

Он ухмыльнулся, но эта ухмылка лишь показывала, что он говорит несерьезно. Если бы Ринго думал, что он говорит серьезно, он никогда больше не спустится в канализацию. Точно так же как его работа, и стаж, и пенсия, и сувениры времен Второй мировой. А вместе с ним и удовлетворение, потому что Ринго любил свою работу. Что бы он ни говорил, Рэду это нравилось.

Каждой летучей мыши — своя колокольня.

— Не знаю, — медленно произнес Ринго. — С тех пор я не видел Призрака, и никто другой, насколько мне удалось выяснить, тоже. Ты полагаешь, что Призрак был загипнотизирован Ужасным Турдотером и тот приказал ему отвести его в свое тайное логово, где он мог бы съесть Призрака?

Какое-то время они молча прокручивали фильмы ужасов на кинескопах своего сознания. Список был огромным: «Дракула против Существа из Черной Лагуны», «Голем встречает гигантского спирохета», «Эббот и Костелло против дочери мистера Хайда и Женщины-Гиены»… Когда чудовищам надоедало есть людей, они пожирали друг друга.