Грег Иган - Останови мое падение

— Объяснить динамику я не могу, — признала Габриэлла. — К тому же есть и другая загвоздка, ведь мы видим не эллипс, а идеальный круг. Каковы шансы, что диск будет обращен к нам своей плоскостью?

— Думаю, тебе стоит сделать перерыв и поспать, — предложила Фатима. — Мне пора к студентам. Можем вернуться к этому завтра.

Предполагалось, что сегодняшнее занятие будет посвящено методам наблюдения экзопланет, но Фатима решила дать студентам поблажку; в эти дни, наверное, даже нейрохирурги и водители скорой помощи прямо за работой обсуждали с коллегами свои собственные теории насчет Грани — ожидать, что подобные желания сможет перебороть целая аудитория начинающих астрономов, было бы чересчур жестоким. Она позволила студентам свободно задавать вопросы и даже просто выдвигать идеи, старясь по возможности следить за тем, чтобы никто — включая и ее саму — не пытался заглушить даже самые безумные из предложенных гипотез.

— Сможем ли мы пережить столкновение с Гранью? — спросил Леон.

— А Солнце мы с собой захватим? — пошутила Фатима.

— Почему бы и нет? Если бы в Грань помещалась только Земля, то ее расстояние от нас было бы совсем небольшим, и кто-нибудь уже бы измерил ее суточный параллакс.

Идея была вполне здравой. — Учитывая вид звездного неба, — заметила Фатима, — кривизна внутри Грани вряд ли достигает экстремальных значений — до черной дыры с массой Солнца она, к примеру, не дотягивает. Но для того, чтобы изменить орбиту Земли, такого сильного гравитационного поля и не требуется.

— То есть…?

— Мы не знаем, — ответила она. — Возможно, прохождение через аномалию нас убьет, а, возможно и нет. Но даже если Грань достаточно велика, чтобы проглотить всю Солнечную систему, нам все еще не хватает данных, чтобы доказать сам факт ее движения — не говоря уже о том, что она направляется в сторону Земли.

Проснувшись, Фатима какое-то время просто лежала в кровати, прокручивая задачу у себя в голове. Затем она поднялась и прямо в темноте направилась к своему кабинету.

Прежде, чем зажечь свет, она закрыла дверь, затем села за стол и взяла ручку.

Проделав первую серию расчетов, которые должны были объяснить наблюдаемый рост Грани, исходя из допущения, что аномалия представляла собой неизменный объект и просто двигалась в сторону Земли, Габриэлла предполагала, что размер самой Грани пренебрежимо мал по сравнению с ее удаленностью. Фатима никогда и не думала в этом сомневаться, ведь подобная мысль по своей абсурдности ничуть не уступала попытке оспорить тот факт, что радиус Марса был гораздо меньше дистанции между ним и Землей — при том, что всю планету можно было запросто заслонить спичечной головкой на расстоянии вытянутой руки.

Но если Грань представляла собой гигантский диск, и ее центр в действительности был куда ближе к Земле, чем к границам самой аномалии, она все равно могла казаться небольшой и закрывать собой лишь крошечный кружок в небе — и все из-за дополнительного времени, которое требовалось свету, чтобы преодолеть расстояние от ее края. В своих первоначальных расчетах Габриэлла использовала задержку, связанную с расстоянием между наблюдателем и центром Грани, а не ее краем, исходя из предположения, что эти величины были практически равны, и замена одной на другую не имела особого значения.

Получив точную формулу, Фатима вернулась к началу и трижды проверила все выкладки, прежде, чем подставить в нее реальные данные.

Найти сразу все возможные величины — размер, удаленность и скорость Грани — не представлялось возможным, однако простейшее допущение сводилось к тому, что аномалия двигалась точно со скоростью света. Экстраполировав ее движение назад во времени, к моменту, когда видимый размер Грани равнялся нулю — за пять часов до первого наблюдения Фарли, — можно было узнать, когда именно Грань достигла Земли. В этом случае наблюдаемая скорость роста указывала на радиус около 450 световых дней.

Если все это было правдой, то сейчас Грань находилась на расстоянии пары световых лет от Земли, в области, диаметрально противоположной Октанту, при том, что картина в небе отражала прошлое почти 140-летней давности, когда из-за большей удаленности периметра гипотенуза треугольника размеров в 140 световых лет была примерно на два световых дня длиннее одного из катетов — а значит, свет звезд, которым вскоре предстояло скрыться за диском аномалии, должен был достичь Земли на два дня позже самого диска.

Фатима чувствовал себя так, будто помутилась рассудком. Покинув кабинет, она подошла к черному ходу и вышла на задний двор. Поблизости горел уличный фонарь, но ей удалось найти местечко, где его загораживало растущее по соседству дерево. Встав там, она стала ждать, пока ее глаза не привыкнут к темноте и на небе не появятся звезды.

По диаметру Грань уже вдвое превосходила Луну; она все еще уступала Магеллановым Облакам, но гораздо сильнее выделялась на ночном небе, благодаря идеально круглой форме. Она и правда выглядела так, будто кто-то вырезал из Млечного пути кусочек размером с монету, а затем просто передвинул его на новое место.

Услышав, как открылась дверь, Фатима обернулась и увидела Салифа. — Извини, что разбудила, — сказала она.

— Не извиняйся. Я просто хотел узнать, что тебя беспокоит.

Фатима замешкалась, будто, произнесенные вслух, ее слова могли воплотить в реальность все, что она считала правдой, в то время как молчание заставило бы фантазии раствориться в ночи подобно сну.

Мир, однако же, был устроен совершенно иначе.

— Я думаю, мы уже прошли сквозь Грань, — ответила она.

— Ясно. — Салиф потер руки, чтобы согреться. — Если хочешь, чтобы я дал на это вразумительный ответ, мне потребуется больше информации.

Фатима объяснила ему геометрию временной задержки. Поначалу Салиф хмурился, но спустя некоторое время к нему пришло понимание.

— То есть ты хочешь сказать, что все это , — он сделал широкий взмах рукой, вбирая в него весь небосвод, кроме самой Грани, — просто снимок наших старых окрестностей, которые мы видим, оглядываясь назад через портал?

— Да. Можно сказать, что этот снимок последовал за нами. Когда мы прошли сквозь портал, то вместе с нами туда попал и свет, которого оказалось достаточно, чтобы небо казалось нам таким же, как раньше — во всяком случае пока.

Салиф был настроен скептически. — Если мы видим Грань такой, какой она была 140 лет тому назад, то откуда такая уверенность в том, что мы прошли ее насквозь? Если бы она двигалась чуть в стороне от нас — как раз настолько, чтобы пролететь мимо — мы бы заметили хоть какую-то разницу?

— Если бы Грань летела мимо нас, то нам бы казалось, что по мере увеличения размеров ее центр смещается в сторону — достаточно сильно, чтобы два соседних снимка ее границ не располагались один внутри другого, а пересекались. Но на деле каждый последующий вмещает в себя все предыдущие — почти как концентрические окружности. Так что в мишень мы все-таки вписались — даже если и не попали точно в яблочко.