Федор Вениславский - Шахматная доска роботов

– Доктор Даунинг, мы занимаемся этой проблемой, в будущем мы обеспечим, чтобы подобных недочётов не происходило.

– Разумеется, – доктор Даунинг отдал планшет обратно и остановился у двери, табличка возле которого гласила «FRD – 25», но перед тем, как зайти, добавил, – вот только проблему нужно устранять, а не заниматься ею.

Внутри на широкой больничной койке лежал мальчишка лет восьми. Из-под простыней выглядывали маленькие острые худые плечики. У мальчика был болезненный вид. Он с испугом вперемешку с детским любопытством посмотрел на вошедших.

– Здравствуй, Ричард, – доктор Амарий Даунинг улыбнулся, но улыбка его вселила в мальчика ужас, и тот не ответил ничего, – ты как себя чувствуешь?

Ричард вновь не ответил, лишь смотрел на доктора, но через несколько секунд пожал плечами.

– Не знаешь? А я знаю. Не очень, и это, конечно же, плохо. Но не переживай, ты в надёжных руках. Вскоре боль перестанет тебя беспокоить. Я лично за тобой присмотрю, мальчик, тебе ни о чём не стоит беспокоиться, скоро забудешь о том, что тебя тревожит, можешь мне поверить, – договорив, доктор Амарий Даунинг развернулся и вышел из палаты.

Следующее помещение, в которое он вошёл не было похоже на предыдущее, в нём располагался огромных размеров круглый стол, за которым сидели мужчины и женщины в белых халатах, все до единого они перебирали какие-то бумаги и делали в них пометки карандашами. При появлении доктора Даунинга они разом поднялись на ноги.

– Садитесь, – из уст доктора это прозвучало подобно приказу, – мы выбиваемся из графика, и вина лежит на всех вас. Потому будем работать две смены. Если подобные оплошности повторятся, я подберу новых докторов, и они уже будут работать над вами. Все это поняли?

Опущенные взгляды были ему ответом. Но каждый выдавил неразборчивое «Да». Доктор Даунинг продолжил:

– Поскольку у нас нет времени, работу начнём сразу с фазы номер два. Я ознакомился с характеристиками мальчика, именно из-за них мы и ждали его так долго, а не брали кого-то другого. Подготовленное вещество может потерять свои свойства, если мы не приступим к работе сейчас же. И мальчик в этом идеально подходит.

– Доктор Даунинг, мы всё равно должны дать мальчику время на апробацию, – развела руками пожилая женщина.

– Если бы можно было взять время у вас, из вашей жизни, и передать его мальчику, чтобы у него было время на апробацию, я бы так и сделал. Но пока что мы далеки от таких манипуляций с человеческой природой и сутью вещей. Потому у вас будет возможность провести ещё одно открытие – реакция организма на вещество без периода апробации.

– Но, если мы потерпим неудачу? – тихо спросила женщина.

– Тогда вина в этом будет лежать на вас. Персонально. Целиком.

– Доктор, простите, если организм отвергнет вещество, мы потеряем драгоценный материал, – заметил молодой парень, один глаз которого перекрывала чёрная повязка.

– Вы о мальчике или о веществе? – спросил мужчина, с лица которого никогда не сходила наглая ухмылка, и который позволял себе немного больше остальных, потому что знал, что является очень ценным сотрудником, насколько сотрудник мог вообще быть ценным для доктора Амария Даунинга.

– Мне кажется, или я уже всё сказал? – доктор Даунинг поднял указательный палец вверх, – да? Верно. Тогда почему вы ещё что-то обсуждаете, и я слышу какие-то слова из ваших уст, которых быть уже не должно? Начинайте прямо сейчас же, – доктор Даунинг обвёл всех быстрым взглядом и развернулся к выходу.

– Вы не останетесь с нами, доктор?

– Я буду позже, у меня один важный пациент, – ответил доктор, не оборачиваясь.

Диана Донован сидела в приёмной, бездумно водя носком правой туфли по кругу, повторяя контуры узора на плитке, из которой был выложен пол. Сегодня она приехала без записи, хотя обычно так не делала.

– Диана, дорогая, – доктор Амарий Даунинг вошёл в приёмную и тепло улыбнулся женщине, протягивая руку для приветствия.

– Доктор Даунинг, добрый день, извините, я не слишком вас отвлекла сегодня? – спросила Диана, встав, и сделав шаг навстречу доктору.

– Ну что вы, Диана, вы никогда меня не отвлекаете, заходите, пожалуйста, – он открыл дверь в свой кабинет и пропустил её вперёд, – я рад вас видеть.

2 ноября 2025 года

– Мистер Томпсон, желаете ещё чего-нибудь? – спросил у меня официант, забирая пустую тарелку из-под пирожного, на которой остались от него теперь одни только грязные разводы, и мелкие крошки.

– Спасибо, – ответил я, отрицательно поведя рукой.

Было воскресенье, мой единственный выходной день. По крайней мере на работе. Утро. Я курил и пил кофе, читая газету. Я сидел за столиком на улице, и несмотря на выходной и ранний час, людей было много, некоторые завтракали, некоторые пили кофе, а другие выходили из здания кофейни и шли мимо столиков, взяв кофе на вынос.

Сигарета затрещала. Видно не самый качественный табак попался. Может и вовсе не лист табака, а жилка с листа. И хотя табачные компании в погоне за прибылью давно уже в несоизмеримо плохих пропорциях размешивали листы табака с жилками от листов, в этой сигарете попалось особенно что-то негодное: издав громкий треск, она едва не разразившись пламенем с тлеющего конца. И всё бы ничего, бывает, но конец сигареты выплюнул горящую частицу, которая тут же упала на мою белоснежную рубашку, и не как искра, в полёте превращающаяся в пепел. Нет, она упала и со злорадством, присущим вещам или событиям, случающимся в жизни, прожгла на левой стороне рубашки у живота, справа от пуговицы, немалую дыру. Мой мозг уже на секунду представил острую, но незначительную боль от сигаретной искры, когда она прикоснётся тела, обжигающе ласково, как прикосновение женщины, и я неосознанно дёрнулся, за мгновение до боли, которая незамедлительно последовала за искрой. Плеск кофе и звон чашки, зацепленной моей рукой ознаменовал ещё и неспешно расплывающееся пятно на моём новом дорогом костюме, который я надел лишь в третий раз. Люди с соседних столиков дружно обернулись на меня, чем привели в ещё большее раздражение.

Брызги кофе попали и на газету, на первой полосе которой была фотография тучного и жирного лица экс-главы Ассоциации людей-адвокатов, Скотта Шермана, ныне покойного, умертвившего себя лично ударами головой об стену. Иронично. Официанту следовало метнуться к моему столику как молнии, но, видимо, он не заметил моего происшествия, потому что с подносом скрылся внутри за несколько мгновений до этого.

И тут я почувствовал на себе этот взгляд. Его я мог узнать всегда и везде, хоть уже давно и не ощущал. Я повернулся в сторону входа в кофейню, откуда вышла она. Диана Донован. Она смотрела на меня, и замерла в замешательстве, не зная, как поступить. Поняв, что я заметил её, она ещё несколько секунд стояла на том же месте, но в итоге приняла решение, и медленно пошла в мою сторону. Я не кивал ей, и она не махала мне рукой. Подойдя к моему столику, она сказала: