Валерий Сабитов - Явь мира Тантры

— Счастье не в достижении цели, а в поиске. Жажда слаще её утоления…

И Птица скрылась из пределов видимости. Сдвинулись в голубой вышине белые облака, и Солнце странного мира обрело момент движения. Замершее время ожило.

Недолго экипаж ждал Капитана. Вот он, рядом с Азхарой, наблюдает за уходящим на Восток искрящимся бриллиантом.

Бриллиант исчез на востоке неба, Солнце ускоренно прошло треть пути от зенита к закату. Облака разрослись и окрасились с запада розовым.

А Лампа вдруг выросла в размерах вместе с Фиргуном. Азхара едва успела её поставить на камни. И росла она до поры, пока Фиргун не сравнялся ростом с Нуром и стал похож на Валерия в конце имперской биографии. Седая борода и усы, волос на голове коротко подстрижен. Но на лице ни морщинки, глаза в зеленоватой радужке блестят молодой энергией.

— Джинн из кувшина, — выдохнул Демьян.

— Скорее, из волшебной лампы Аладдина. — поправил его Ефремов.

«Джинн» взъерошил рукой роскошную бороду и сказал:

— Роух — не человек. И может принимать любую форму. Я же — из вас. Стать похожим на кого-нибудь — самое большее, что могу себе позволить. Надеюсь, Нур не в обиде?

Нур, изумлённый не меньше других, рассмеялся и ответил:

— И ты уходишь, друг… Но я не печалюсь. Ты вернёшься, когда понадобишься. Я только хочу, чтобы весь Чакравартин запомнил — и айлы всегда в готовности прибыть на помощь друзьям.

Эрвин, упорно не расстающийся с рациональной оценкой мира, усмехнулся и сказал с иронией:

— Айлы, безусловно, великие люди. И многих превосходят по возможностям. Но чем вы можете помочь народу, который властен в масштабе Галактики? И который способен существовать как в малом, так и в большом?

Фиргун рассмеялся по-нуровски, легко и без осуждения:

— О, юный наследник фаэтов! Пора взрослеть! Длинна твоя дорога, но и её может не хватить. Ты не ищешь мудрости, ты не просишь понимания. Тебя интересуют ясность и компетентность. Тебе нужна печать чёткой видимости на преходящем. Ты хочешь до старости остаться сыном фаэта? Так и не став им?

Эрвин блеснул золотом глаз, но не нашёл слов для ответа. А Фиргун, чуть усмехнувшись сквозь седину, продолжил:

— Я вам скажу, почему экипаж Капитана Нура притягивает к тёмным мирам. Потому что вы стремитесь к ним. А стремитесь потому, что переполнены дурными желаниями. Разберитесь с собой в себе! Или станете мусорщиками, разгребающими грязь Вселенной. Грязи от ваших трудов не убавится, но жизни свои растратите зря. Донкихотство — одна из самых смешных профессий.

Ефремов по-школьному поднял руку. Ему тоже хочется ясности и определённости. И нет у него желания попадать в капканы железных звёзд или болтаться в туманностях. Вселенские игры оставляют тяжёлые отпечатки на сверхчувствительной душе крепкого человека. Но Чакравартин не дал возможности Ефремову озвучить вопрос. Но решил ответить на него, чтобы не ронять достоинство человека, избравшего удел ученика.

— Вас беспокоят идеи вселенского братства? Откуда вы их черпаете? Из колодцев всеобщего равенства? Вы смотрите на меня, как на представителя чрезвычайно развитой цивилизации. В то время как айлы для вас на ступеньке рядом с вами. Они для вас мало интересны. Вы желаете вращать диски галактик, ваша мысль устремлена к Туманности Андромеды, чтобы искоренить зло, тянущееся оттуда. Как далеко вы заблудились!

Лампа, сделанная из неизвестного никому из присутствующих материала, просветлела, обрела призрачность. Странное знамение недоступности фрактального мира закольцованной змеи… Обитатель Лампы изменил вещественность. И уже не халат звездочёта на нём, а серое одеяние, похожее на универсальный костюм фаэтов. Но говорит он по-прежнему твёрдо, не выбирая слов мягкости:

— Демьян Прохоров, близость к фаэтам тебе больше повредила, чем продвинула. Ты мыслишь чрезмерно математически. Ты очарован точностью. И когда реальность не совпадает с твоим представлением о ней, переживаешь. Но карты твоих небес неистинны. В них много лишнего, и недостаёт необходимого.

— Вы не уважаете математику? — успел удивиться вслух Демьян, — Вам не нравится предельная точность?

Воздух на площади пригасил звук его слов. Но Фиргун легко преодолел вязкое сопротивление.

— А мы и вовсе не пользуемся математикой, друг мой. Числа, линии, плоскости, формулы, — всего лишь видимость. Разновидность тумана. Вот нам не интересно даже, сколько нас. Мы все — один Чакравартин. Мы живём качеством. Но не количеством. По-твоему, мы весьма прогрессивны и развиты. А мы так не считаем. Каждому народу даруется своё. И народ Нура — айлы — всегда впереди нас. Но как вам это объяснить сегодня, я не знаю.

Что вы ищете среди звёзд? Любовь внутри исчезающей материи? Вечное счастье среди неуловимых атомов? Хотите пользоваться магическими вибрациями и владеть звездолётами, снабжёнными универсальными двигателями и непобедимым оружием? О, как тяжек труд мой и братьев моих, пожелавших найти понимание среди вас! Ваш интеллект, которым вы так гордитесь, не годится и для строительства муравейников. Ваш способ общения и обмена информацией не удовлетворит и пчелу. Время моё рядом с вами на исходе. Теперь я желаю говорить с Нуром, и более ни с кем. Войди в Лампу, брат…

Нур сделал шаг. И оказался в ином мире: без привычных ориентиров и направлений. Любое явление существует в отдельности. Деревья, излучина реки, резная беседка под голубым облаком… И много всего иного, по большей части неузнаваемого. Все вещи плывут в прозрачности, которая вовсе и не пространство в известном смысле. Пространство, лишённое всеобщей протяженности… Словно клочки, кусочки, места возможного пребывания…

Как сделать шаг, если нет почвы под ногами? Да и куда идти, если нет необходимости? Он, Нур, столь же отдельный и независимый, как любая травинка в проплывающем рядом участке травяного поля. Нур захотел осмотреться. Но то был всего лишь незрелый каприз, отменённый улыбкой Фиргуна.

Где тот Хитрый Дедушка в забавном халатике? Мощная фигура, красноватая кожа, волос светлый, локонами до плеч. Одежда — кусок лёгкой светло-оранжевой ткани, обернутый кругом тела и на талии перетянутый желтым мягким поясом. Лицо красивое, с сияющими зелёными глазами.

Лёгким движением он пригласил Нура к журчащему невдалеке ручью — и к нему тотчас простёрлась тропинка в траве. На небе нет отдельного светила, оно всё распространяет мягкое сияние, не создающее теней. Цветы у тропинки к ручью невиданные. И благоухают, стоит только на них посмотреть.

Нур с наслаждением вдыхает незнакомый аромат, радуясь плавным цветовым сочетаниям. Фиргун улыбнулся его реакции и сказал: