Валерий Сабитов - Миражи мира Яви

— Может быть, — с сомнением сказал Нур, — Может быть, поэтому земляне ушли от истинной картины мира. А фаэты к ней так и не пришли. И получили каждый своё.

Ефремов посмотрел на Нура с недоверием. Что ж, он пока учёный, не способный принять взгляд, отодвигающий материю на вторые роли во Вселенной. И его преклонение перед айлами — это преклонение перед высшей формой самоорганизации живой материи, не больше. Махатмы-фаэты, исчезнувшие в результате страшной трагедии, стоят в его глазах несколько ниже. Но он продолжает верить в Шамбалу, отсутствующую на его Земле.

«Странная вера! — думал Нур, — Айлы для него факт реальный. А фаэты — их можно признать только с элементом веры. Возрождение Эрланга наверняка переменит систему его взглядов на мир. С Эрвином глубокого диалога не получается, фаэт непоследователен. Леда — не совсем фаэтянка. Чего он ждёт? Изначальная настроенность на присутствие в своём мире суперучителей и внешних наставников…»

У базы Эмме-йа Леда преобразилась. Ефремов открыто восхитился её совершенством. И Нур сказал себе, с некоторым сожалением: «Если Ефремову предоставить выбор, кем стать, айлом или фаэтом, он без колебаний выберет жизнь фаэта. Айлы для него остаются загадкой, народом больше небесным, чем земным». А с Нуром он сблизился потому, что видит в нём землянина Валерия, своего современника. А не ангелоподобное существо, снявшее с него смертельное недомогание и подарившее новую судьбу. Такое просто не вмещается в псевдоатеистическое сознание.

— Кости обитателей Роус, скорее всего, прозрачны, — с уверенностью заключил Ефремов, — Но кровь алая с солидной примесью железа. И продолжительность жизни у них сравнима с той, что была у фаэтов до Вторжения. Очень интересно!

Предстоящая встреча пленила существо Ефремова. Вид разномерных обломков, составляющих Сферу Оорта, не заинтересовал. Группа астероидов «Бастион» разочаровала и Эрвина с Ледой. Никакого намёка на возможность реконструкции из этого хаоса иногалактического корабля. И — никаких следов эскадры Юниверов. База «Эмме-йа» подтвердила — фаэты не миф и в пространстве Ефремова-Валерия. Но состояние астероида и отсутствие артефактов опровергают это положение. Никакого провала в неизвестно куда, никаких искрящихся башенок. Крестом и не пахнет.

Бывший Рубеж Безопасности? Солнце отсюда — яркая белая звезда. Но через этот астероид проходит линия Солнце — ядро Галактики. На этой же линии почему-то невидимый отсюда мир хрустальных людей у звезды по имени Роус.

Ефремов «переметнулся» к Демьяну. Они вдвоём, при посредстве библиотеки Ананды, воссоздали в трёхмерности маленький кусочек Млечного Пути. Включающий созвездие Стрельца, поражающего стрелой Скорпиона. Антарес хорошо различается простым глазом, и реконструкция получилась.

Оба созвездия на линии эклиптики: Скорпион убегает от Стрельца-Кентавра, пытаясь ужалить преследователя отравленным хвостом. Роус — одиночная звезда. Ближайшая к ней — переменный красный карлик, летящая звезда Барнарда. Холодный и тусклый источник рентгеновских лучей. Её тоже легко отыскать в реальности. Почему же Роус имеется только на звёздных картах?

У Демьяна Прохорова с Ефремовым удивительное согласие! Оба уверены: шаровые скопления на мысленной линии Солнце-активное ядро Галактики — суперцивилизации. А красивые непроницаемые туманности скрывают плоды их жизнедеятельности.

Галактолёт, — если он был, как утверждает память фаэтов, — шёл именно этим путём. Зачем ему извилистые дороги? Прямой путь в трёхмерности космоса наиболее удобен. А взгляд, продолжая воображаемую линию, натыкается на галактику М-31, Туманность Андромеды.

Солнечная Система — объект интереса существ иной галактики? С планеты Вёльва, — Нур помнит, — видно десять ярких звездных скоплений. Великая совокупная мощь! Как чужой звездолёт мог пройти к Солнцу, минуя их внимание? Они его пропустили! Здесь ведь и М-4 — самое яркое звёздное скопление.

Демьян с Ефремовым, заключил Нур, погрузились в ими же созданный фантастический мир. С придуманными смыслами. Почему?

Между тем Фиргун, копируя присущее акзамам любопытство, наблюдает за экипажем. Фиксируя в себе открытия, потери и разочарования. Вплоть до реакции на каждое слово.

— Вы, разномастная и разношёрстная публика, взволновали вакуум! Вы включили в действие тайную, вам неизвестную магию.

Фиргун много дней напрямую не обращается к Ефремову. И делает вид, что не замечает землянина. Что задевает Ивана Антоновича не меньше, чем последний открытый выпад «джинна». Но он старается не показать психологической зависимости от позиции маленького седобородого мудреца, живущего непонятно каким образом в изолированной от нормального пространства Лампе с постоянно горящей несгораемой свечой. Фиргун занимает в списке интересов Ефремова совсем не последнее место.

После «присутствия» в марсианской битве Иван Антонович не одевает белый костюм. И является в «кают-компанию» в повседневной земной одежде, простом синем, не чесучовом, костюме. Но под пиджаком всегда — белая рубашка с выступающими на сантиметр манжетами.

— Вакуум, господа-товарищи, — продолжает просветительский монолог Фиргун, — подобен океану. Он непрерывно волнуется, вибрирует. Он дышит, он меняется. Он слушает и отвечает, звучит и воздействует. Но вы — плохие слушатели. И вот! Что-то в ваших мирах появляется, а что-то исчезает. Сегодня оно есть — а завтра его нет. Кое-что из того, что вы хотели найти, навсегда покинуло вас. И ушло к другим… Ожидайте сюрпризов, господа-товарищи!

В кают-компании Ефремов говорит мало, ограничиваясь ответами на редкие вопросы, обращённые лично к нему. Азхара угадала причину замкнутости землянина. Реакция на выпад и последующее игнорирование со стороны Фиргуна — всего лишь повод. На Земле Ефремов привык быть в центре внимания, ощущать себя авторитетом в очень многих областях как интеллектуальной, так и практической деятельности. На Ананде такое первенство невозможно. Непонимание принципов, на которых основано движение межзвёздной Сферы, трудности в пространственной ориентации, напрасность попыток проникнуть в мировосприятие спутников, — всё в совокупности давит на психику.

И с Нуром не получается нужного понимания. Даже после того, как они перешли на «ты».

— Айлы знают, существует ли невещественная материя? Я не про энергию, — она из того же вещества, но с другой стороны. А нечто такое, нефиксируемое?

— Ты о духе, Иван Антонович?

— Да нет! — раздражается Ефремов, — Причем тут какой-то неуловимый дух? Недоказуемые вещи меня не волнуют.