Валерий Сабитов - Миражи мира Яви

Ещё одна тайна — внутреннее время гайян течёт по-иному. Не так, как у айлов или землян.

Азхара объявила о наступлении совершеннолетия Кеи. Теперь её положено звать Самайрой. Чаровницей… Имя от Линдгрен, определённо. В нём и скрыто Предназначение. Будущая хозяйка Территории Сказок…

Праздничный стол, поздравления. Кея и внешне преобразилась. По одному взгляду Ефремова Нур понял: очарование девочки перешло в прелесть женщины.

Кея-Самайра выбрала платье, которое пришлось бы по нраву любой обитательнице Арда Айлийюн. Голубенькое, с россыпью оранжевых звёздочек. Кожа её обрела апельсиновый оттенок и почти не меняет цвет. Гайянка становится айлийянкой. Сегодня ей разрешено не соблюдать правил этикета. Оставив на столе недопитую чашечку чая, она присела перед Лампой и обратилась к Фиргуну:

— Мы можем поговорить? На равных, ведь я уже имею право?

— Можем! — весело отозвался Фиргун.

А Нур впервые проник в мысли Фиргуна и удивился их совпадению со своими.

«Капитан! Азхара твоя скучает по Арду. Скрытно, но очень. Там её будущее. А Кея не тоскует по Гайяне нисколько. Она — другая. Для Портала она должна быть двойственной. Айлы слишком чисты. И однозначны. Потому рядом с Линдгрен открылись сказки, но Портала в нужные миры не случилось. В этом — одна из причин нашего уважения к айлам. Но тут нет вашего превосходства ни над кем…».

И почему Нур не удивляется его осведомленности? Возможно, такие Лампы имеются во всех мирах. Да не все их замечают.

— Да, можем, — продолжал Фиргун, улыбаясь Кее, — День у тебя, согласен, особенный. Но не знаю, поздравлять или сочувствовать. Отложим это… Но ты пришла ко мне с вопросами. Спрашивай.

— Я слышала от Нура и папы Вёльва о Большой бесконечной книге. Ты знаешь о ней?

— Как будто тоже слышал. Повспоминать надо. Я же старенький, память подводит, бывает. Задай вопросик поточнее.

— Я думаю так… Всё то, что ранее происходило с теми, кто сейчас здесь, в экипаже, записано в двух разных книгах. Тоже больших. В одной про фаэтов и землян. В другой про айлов, гайян и каких-то других землян. А теперь все они и я вместе, как будто не было двух разных книг.

— А-а, — Фиргун заговорил очень серьёзно, по-взрослому, — Бывает и так. Страницы Большой Книги слиплись, видимо. Или кто-то на них что-то пролил. И буквы со строчками поплыли. Кое-что и перемешалось. Но разве ты недовольна, что все теперь вместе?

Кея-Самайра недовольно хмыкнула:

— Но какие-то странички испортились! С ними надо что-то делать, ведь так?

Фиргун отвечал с такой милой улыбкой, что удивил всех:

— Можно делать, а можно и не делать. Дефектные странички вырвать из книжки? Чтобы порядок восстановить? Ты так любишь порядок? Но ведь страшно и представить, что может произойти! Если из бесконечности удалить малость, она уменьшится или нет? И будет уже не такой бесконечной?

Кея выразила недовольство игрой красных и синих пятен на лице:

— У тебя на мои вопросы не ответы, а свои вопросы. Ты тоже не знаешь…

Она вернулась к столу. И, торопливо закончив чаепитие, заявила:

— Теперь я Самайра. Только Азхаре и Нуру разрешаю называть меня Кеей. Хорошо?

И посмотрела в лицо каждому требовательным взглядом.

А Ефремову подмигнула. Так, как могла бы сделать Линдгрен…

Ночью в сон Нура явилась Кея, держа за руку седобородого старца в халате и тюрбане. Старец совсем не походит на Фиргуна. Какой-то слишком обыденный, не загадочный.

— Ты слишком много думаешь, Нур, — сказала Кея голосом обеспокоенной Фреи, — И я за тебя волнуюсь. Привела с собой мудреца, с которым ты никогда не встречался. А зовут его Авиценна. Он тебе расскажет важное, а ты послушай. Сам всё равно не додумаешься.

Нур присел на кровати, указав гостю на кресло. Кея устроилась рядом с Нуром, завернувшись в одеяло. Нур вспомнил, что Авиценна не дожил до старости. Опять игра? С кем? И, приняв неведомые условия, он обратился к неизвестному гостю:

— Я слышал о тебе, Авиценна. И ценю твою мудрость. Как мы построим разговор?

Тот, нервно потеребив пальцами левой руки кисточки пояса халата, заговорил совсем не старческим голосом:

— Мудрость во мне не моя, айл Нур. Она — дар Свыше, как и другие мои знания и умения. Сделаем так: ты задашь один вопрос, и я на него отвечу. После чего расскажу о том, к чему ты придёшь через много дней. Но можешь и не прийти.

Нур по-ефремовски потёр пальцами лоб. Этот вопрос не покидает его с момента прощания с Вёльвом:

— Гайяне отказались с нами сотрудничать. Они не созрели. Что будет дальше?

— Они будут в вашем деле впереди вас, — прозвучал неожиданный ответ, — В таких делах алмазные люди всегда впереди.

«Крепкие заботы предстоят, — Нур размышлял, понимая, что во сне нельзя менять течение событий слишком резко. — Тринадцать под водительством Вёльва справятся с Полем и…»

Авиценна, как и положено мудрецу, проник в его мысли и заговорил о двоякости любой мудрости, о совершенном знании и совершенном действии.

— «Состояние нашей души в этом мире… Она несовершенна, испытывает боль оттого, что лишена совершенства чистого умозрения, в то же время по своей природе и по тому совершенству, которым она уже владеет, она ищет наслаждения. Но пока она находится в теле, она отвлечена от восприятия истинного наслаждения и страдания и обретёт его, когда отделится от тела».

«Те существа, которые с самого начала созданы совершенными и являются чистым разумом, не подобны нам, ибо мы всегда нуждаемся в посторонних вещах, тяготеем к низменным вещам и привязаны к ним, а они — высшие существа — обращены к своему собственному умопостигаемому совершенству. Созерцая совершенство и великолепие Необходимосущего, отраженное в зеркале их субстанции, они обладают высшим наслаждением и счастьем. Их счастье в том, что они созерцают Необходимосущее, увеличивают их наслаждение тем, что они созерцают своё собственное совершенство. Они привязаны лишь к небесным наслаждениям и небесному счастью, потому что они никогда не отворачивают свои взоры от высшего к низшему, ибо посвятили себя созерцанию возвышенного, то есть высочайшего великолепия, и восприятию высшего блаженства. Там не бывает горестей, ибо причиной наших горестей является либо чуждое нам занятие, либо болезнь органов, либо негодность органов».

То Ананда говорит голосом Роух, то Роух голосом Ананды. Разница почти неуловима, но велика.

— О, Нур, ты думаешь об экипаже очень высоко. А себя ставишь слишком низко. А люди блуждают внутри себя, как в лабиринтах…

«Роух желает встряхнуть нас, — решил Нур, — Предстоит скорое испытание. Какая-нибудь чёрная планета у нейтронной звезды, как в романе Ефремова. А почему бы и не да?».