Валерий Сабитов - Империя-Амаравелла

Слишком раннее проникновение в космологию? Я не готов? Но зачем мне это надо? У мотивов нет хвостов, или их не ухватить. Со мной происходит что-то безмотивное, необъяснимое. Как во сне, так и наяву…

С оперативным отрядом, а потом отдельно с Сашей изучил весь город. И не всегда меня ночами доставляли домой на транспорте. А город практически не освещался: несколько уличных фонарей в центре не в счет. В заросшем громадными деревьями центральном парке электричества хватило только на танцплощадку. Имелось несколько пеших маршрутов возвращения, с перекрестками и поворотами. Асфальт лежит на центральной улице и некоторых примыкающих кусочках. Погоды случаются разные, варианты я выбирал в соответствии.

Стоит классическая крайнестанская ночь, безлунная и тихая. В самый раз для разгула фантазий или чтения книг на сеновале. Тороплюсь домой после очередного дежурства в оперотряде. Кое-где деревянные тротуары, но в основном — бездорожье. Приходится временами дотрагиваться до шершавого дерева заборов. Все маршруты сидят в оперативной памяти крепко. Выработался рефлекс, я кожей ощущал близость нужных поворотов.

На этот раз не получилось. Почему-то пропустил поворот на свою улицу, и вышел на следующую, параллельную. Пришлось повторить. Но снова мимо. И так несколько раз.

Остановился в недоумении. Как может внезапно исчезнуть целая улица? Причем та, на которой живу. Но факт налицо. Вынужден был вернуться к центру и добираться домой другим путем. Другим получилось. Дом на месте, не исчезла моя улица!

Ранней зарей, в нетерпении, устремился к перекрестку, которого не нашел ночью. Внимательно повторил все то, что делал несколько часов назад. И ничего не понял. Нет, не мог я пропустить поворота, хоть в кромешной темноте. Загадка та еще! И — случайностью тут не пахнет. Не абстракция ведь, чистая конкретика.

И еще: теряется ведь не чужое, а свое. Свои кошелек, невеста, улица вот. Даже, говорят, судьба становится чужой… Может, я заблудился так, что действительно оказался не в своем мире? Даже если так, то не само собой получилось. Ведь и слово, которое хочешь произнести, появляется на языке непроизвольно, это я точно знаю. Столько раз проверено…

Да, кто-то всеми этими делами управляет. Кто есть истинный царь?

Друг Миха забросил гармошку, которой пытался овладеть параллельно со мной, подарил кому-то копию моего телескопа и уехал в Ерофейск, на курсы киномехаников. Решение взрослое, я не смог бы повторить. Миху я рывком опередил в телесном развитии. Но по владению практикой бытия, — куда уж! Профессия, которая обеспечивает экономическую независимость, — основа. Пока я вижу себя только военным летчиком. Все известное прочее не подходит.

Миха закончил курсы и распределился в деревню, от Нижне-Румска выше по течению. Крутить кино в сельском клубе… И захотелось навестить его. Да и недалеко: речным теплоходом до пристани солидного поселка с деревообрабатывающим комбинатом, а от него автобусом еще километров десять.

Рейс выбрал ночной, и оказался на пристани поселка в четыре утра. Первый автобус в шесть, не ждать же! Прохладное тепло августовского предутрия, яркая Луна, смешанное дыхание реки и тайги… Грунтовка петляет: то уходит в таежную чащу, то бежит рядом с Румой. Иду своим, привычным уже, ускоренным шагом. Дышится легко, мозги освобождаются от цивилизационной дури. Да, молодец Миха, обосновался в сказочном месте. Тут тебе грибы, ягоды всякие, изобилие. И никакой опеки!

Радуясь за Миху, преодолел полпути, и дорога приблизилась вплотную к Руме, берегом предстала. Смотрю и вижу: на тихой воде плот бревенчатый, а на нем мужик рыбу ловит. Да, ведь начался нерест кеты. Я к мужику: поговорить, уточнить дорогу к деревне. А на бревнах солидная куча рыбы серебрится в лунном свете. Вот, и рыбину можно попросить, куда ему столько. Будет нам с Михой на завтрак.

Шагах в пяти от плота резко затормозил: мужик превратился в медведя! Мощный зверь, центнера три, не меньше. Почуяв меня, поворачивает морду и внимательно осмотривает сверкающими глазками. Я похолодел и внутренне сжался. Но, видимо, неуч-двоечник показался ему неаппетитным. Отвернувшись, он продолжает свое дело. Раз, — лапа в воде! Два, — на плот летит очередная рыбина! Я медленно возвращаюсь на дорогу и бесшумно продолжаю путь. О возвращении назад и мысли нет. Около километра иду на цыпочках, а затем мчусь как на рекорд. Но помню — от медведя не убежишь.

…Охотники не поверили моему рассказу. Чтобы хозяин тайги отпустил одинокого путника безнаказанно? От медведя в таких случаях нет спасения. Поломает человека и продолжит рыбалку.

Саша Воевода поверил. Говорить с ним — великое удовольствие. О такой свободе интеллекта я лишь мечтаю. У народа — мозаика из кусочков языка, составленная в кланово-телеграфном ключе. Во мне же поселился литературный стиль мышления; но говорить так, как хочу или мог бы, удается редко. И в диалогах меня не понимают.

Меняюсь я, по-моему, слишком медленно. В доме Воеводы научился держать вилку и нож, пользоваться унитазом, еще много чему. Но это — внешнее. Да и трудно преображаться в обстановке всеобщей стабильности. Я, вместе со всеми, считаю: как сейчас будет всегда. И Полина Диомидовна всегда будет мэром, в готовности помочь мне. Но я ни разу не попрошу ее ни о чем. Да и не знаю, о чем просить. И Саша всегда будет рядом. Иногда мы вместе будем завтракать тем, что приготовила Полина Диомидовна. Часто не надо, — праздник пропадет.

К сожалению, у стабильности во времени есть и другая сторона. Мачеха при визитах Саши всегда будет просить провести в дом телефон. Хотя знает, что технической возможности нет. Можно только запараллелиться с капитаном дальнего плавания, у которого сын садист. Но капитан не согласится, он слышал о мачехином характере. Я против объединения с Крабом в любом вопросе. Мое мнение для мачехи ноль. А зря. Полина Диомидовна сделает так, как я скажу.

Но все равно мачеха за глаза будет хулить Сашу. Привычка, наверное… И еще: стабильность означает, что я навсегда останусь в Нижне-Румске. Полина Диомидовна найдет приличное место и так далее. Но не хочу, городской Олимп не нужен. Просто мне хорошо в доме Воеводы. На деле я младший брат и приемный сын. И могу делать в квартире что угодно. Например, подойти к книжному шкафу, и полистать один из томов собрания сочинений Вождя. Обложка из мягкой красной кожи вызывает уважение. Близость к Партии дает нам с Сашей обходиться без комплексов, зависти, жлобизма. Хотя, возможно, мы с ним сами по себе такие.

Саша надежен и умеет все. Не то что я. Разбирает и собирает свой мотоцикл. Провел электричество в отцовский сарай. Рядом со своим домом, у забора военкомата, возвел гараж с расчетом на машину. Я трудился рядом. Мы укрепляли стропила на крыше, работа завершалась, и я топором перерубил себе жилы у левого запястья. У Саши округлились глаза, такие у него вижу впервые. День выходной, повезло. Полина Диомидовна, рассмотрев рану, превращает в порошок какую-то таблетку. Крови нет вовсе. Расправив жилы, засыпает порошком рану и туго перебинтовывает. Несколько перевязок, и через трое суток рука прежняя. Но остается шрамик, на всю жизнь. Напоминанием: разумная любовь превыше любого лекарства и врача.