Валерий Сабитов - Империя-Амаравелла

Идем с Сашей мимо центрального универмага-гастронома, рядом с его домом. Народ расступается, обтекает нас, как река валуны порога. Никто не смотрит нам в глаза. Боятся показать бессильную зависть и злобу. Но разве такое можно скрыть?

— Валера! — смеется Саша, — И так всегда. Как говорит военком: «Куда солдата ни целуй, везде у него задница».

Из окна магазина с рекламного щита улыбается метровый младенец с ложкой во рту. Под ним надпись: «Наш малыш прибавил в весе, ел питательные смеси». Саша тряхнул крупными черными кудрями и снова рассмеялся, блеснув золотой коронкой. И добавил:

— Нет, ни ложкой их взять, ни плеткой. Они не изменятся. Ибо в принципе неизменяемы и неубеждаемы.

Я слушаю, смотрю и думаю. Думаю и слушаю.

— В нашей с тобой стране нормальное уличное движение невозможно. Ни дорог, ни правильных правил. Вот если забетонировать всю территорию… И понастроить караван-бараков. Как ты считаешь?

Да, согласился я молча, дорог в городе нет. Целые улицы иногда пропадают. А на других можно и днем ноги переломать. И нет выезда на Большую Землю, в Империю. Но все забетонировать? Бетона и рабсилы не хватит, Империя чересчур велика.

Рабсилы недостает и в органах защиты правопорядка. Нижне-Румск уверенно держит лидирующее место по уровню преступности в списке минигородов. Недавно, перед моим вступлением в оперотряд, из Ерофейска прислали свежего начальника уголовного розыска. С задачей нормализовать показатели. Получится, — вернется на высшую должность. И он использует оперативный отряд Резерва на полную катушку. В его игре мне пришлось исполнить роль жертвенной пешки. Уголовно-полицейская киноромантика задурила голову, и смысла своей роли я вовремя не понял. А роль тривиально-классическая: внедриться в банду, промышляющую квартирными кражами и грабежами торговых точек. С тем, чтобы взять на горячем…

Пришлось демонстративно покинуть оперативный отряд. Меня проверили на маленьком деле. Скоро заслужил доверие. Воров накрыла на месте преступления полицейская засада. Банду определили в зону, а я вернулся к прежнему ритму жизни. Поднимая себя, начальник уголовного розыска развернул рекламу вокруг меня. Грамота управления внутренних дел Крайнестана, статья в краевой газете с описанием подвига… Задумался-засомневался один Саша: ведь полицейские сводки-отчеты читают и правонарушители. Как специально, сделали так, чтобы раскрыть им личность «шпиона-предателя». Начальник уголовки вернулся с триумфом в Ерофейск. А я остался в Нижне-Румске с бесполезной «корочкой» внештатного сотрудника уголовного розыска.

«Чужой» оперативный отряд занес мое имя в черный список. Такие вещи не проходят бесследно. Борьба оперативных отрядов не способна устранить зло. И я ощутил близкое дыхание Нечто. Или Некто…

Но Воевода оставался рядом. Я больше провожу времени в его квартире, чем в отцовском доме. Мы будто вечно знаем друг друга. Его мотоцикл мог разбудить сонную тишь окраинной улицы и на утренней заре. Просто ему делается скучно, и он едет ко мне.

— Как ты тут, без моей заботы? — спрашивает он с улыбкой, щуря густую черноту.

— Без заботы живем беззаботно, — отвечаю я серьезно, скрывая радость.

— Тогда садись. Поедем, позавтракаем. Мать приготовила кое-что…

На рифленом железе взлетно-посадочной полосы аэродрома мотоцикл выдает полную мощность. У меня вырастают крылья. Саша — сама надежность. После поездки — отдых дома.

Из комнаты с видом на кинотеатр «Родина» наблюдаем мир. Вид на «Родину» с самого высокого в мире второго этажа… Смотрим на рекламный щит нового фильма, закуриваем по импортной сигарете. Сделав затяжку, он спрашивает:

— Ты как? Не против?

Приглашение на премьеру… На выбор: в зрительном зале или в аппаратной. Саша работает киномехаником «Родины». Я предпочитаю смотровое окошко.

— …Бес — причинность, бес — толковость, бес — контрольность…

Любит он вот так делить слова. В поисках смысла. Мы словно бы пытаемся войти внутрь не нашего родного, а чуждого, иностранного языка.

— Валера! Ты думаешь, он такой, каким кажется? — возмутился он, когда я высказал малое восхищение кем-то, — Народ наш люминевый, заскорузлый. И не склонный… Снаружи смотришь: будто золото. А поскребешь чуть, — ржавчина.

«Не склонный…» Так я и не спросил… Но рассказал об энергии Мана, которой владеют люди островов в Океане. Он пошевелил крупными губами, сощурил и без того узкий взгляд.

— Ну-у, брат, ты кое-что не так… Правильно эта энергия называется «Мани». Закон Мани-Мани…

Саша говорит убежденно, как знающий. Мне остается воспринимать. Вездесущий, не только островной, закон по сути «мани-акален». Он за-мани-вает человека в соревнование с кем попало за что попало. Нехороший закон. Но отвергать его неправильно. То есть нехорошо! Противоречие я понял не сразу.

Эта самая мани-энергия передвигает по миру все вещи, в том числе выпивку и закуску. И понявшие механизм действия закона могут «на халяву» получать намного больше, нежели упорным честным трудом на благо Империи. Требуется только знать: где когда встать, что кому сказать и сделать. Если в чем-то сомневаешься, — промолчи, выразив уважительное согласие.

Сашу часто приглашают в разные дома на застолья. Без меня он не ходит. Как-то мы попали в неудобный переплет. Приходим в назначенный час, хозяин дома на месте, а подруга жизни неизвестно где. Прием высокого гостя срывается, хозяин в растерянности. Тут, в момент высшего напряжения, прибегает соседский мальчик и сообщает: только что видел ее в ближнем лесочке. И она там кувыркается на травке с известным мужичком. Хозяин стартует и через несколько минут возвращается с неверной женой, прячущей от нас глаза. Мы с Сашей «слиняли». На обратном пути он замечает:

— Вот так! На чужой кровать рот не разевать. Или все же?..

На меня нахлынула тоска. Итак, Мани-энергия передвигает не только вещи, но и людей. И в центре Империи она не менее мощная, чем в Крайнестане. Куда от нее деться?

Иногда Саша организовывает ужины в центральном ресторане «Север». Отвлечься самому, показать мне мир с другой стороны. Оркестр исполняет музыку, которой не знает и транзистор Михи. В основном блатные песни с антиимперским душком. Импортируются они из зон, оконтуренных колючей проволокой. В городе всегда присутствуют освобожденные или беглые зеки. Некоторые имеют при себе портмоне размером с дамскую сумочку. Они определяют оркестровый репертуар, закусывают жареным папоротником, пьют пятидесятиградусную «Славинскую».

Саша открыто посмеивается над зековским жаргоном. И не обращает никакого внимания на взгляды бородачей с ножичками в карманах, излучающие неприязнь. Он их не боится. Я, рядом с ним, тоже. Бокал в Сашиной ладони как рюмка в моей. Он, причмокивая, дегустирует коньяк, оглядывает ресторанное пространство, дымит импортной сигаретой. Те же действия в моем исполнении выглядят примитивно. Саша посматривает на меня, я пытаюсь понять смысл происходящего в замкнутом пространстве «Севера». Те люди, которых я знаю, ресторанов не посещают.