Леонид Дюк - Теория поля

Лаборатории больше не существовало. Вдруг оказалось, что огромное количество внезапно возникшего времени совершенно некуда тратить. Вика гуляла со Снежаной, Арсений сидел в гостиной за ноутбуком, занимался инвентаризацией раскиданного по облакам программного обеспечения и приведением его в относительный порядок. Раздался знакомый сигнал ICQ. Писала Светлана.

Lana (10:16:24)

Привет!

ARS (10:16:48)

Здравствуй!

Lana (10:17:12)

Ты как?

ARS (10:17:30)

Ты это в каком смысле?

ARS (10:18:51)

Если ты имеешь в виду мое моральное состояние в связи с тем, что твой драгоценный начальничек вышиб меня из «Меркурия», то не волнуйся, я в полном порядке, руки на себя накладывать не собираюсь. Более того, я бодр, свеж, полон сил и новых стремлений.

Lana (10:19:19)

Нет, я так, просто спросила. Не сердись.

ARS (10:19:54)

Я не сержусь. Ты что-то хотела? Говори, я слушаю.

Lana (10:20:14)

Не понимаю, почему ты злишься.

ARS (10:20:49)

А я не понимаю, к чему все эти вопросы. Мне кажется, мы договорились поскорее забыть друг друга.

Lana (10:21:33)

Да, но я просто подумала… Как-то нехорошо мы расстались. Не по-человечески. В аське… Неужели наши отношения не стоили даже того, чтобы встретиться на прощание?

ARS (10:21:52)

Думаешь, это что-то изменит?

Lana (10:22:22)

Думаю, что ты побоишься посмотреть мне в глаза.

ARS (10:22:51)

Ну ладно, хорошо, я сдаюсь. Давай встретимся.

Lana (10:23:11)

Где и когда?

ARS (10:24:12)

Называй ты теперь. Я нынче человек свободный, могу располагать временем по своему усмотрению.

Lana (10:25:40)

Ладно. Тогда завтра, в 19:00, на «Чистых прудах» в центре зала.

Светлана вышла из чата. Арсений автоматически закрыл крышку ноутбука, забыв, чем занимался до переписки, и задумался: «Как ей снова удалось втянуть меня в это? Я же ведь твердо решил для себя, что все, конец, пора прекращать эти отношения. Не стоят они Викиных слез. И тут на тебе! – злился он на себя за проявленную слабость. – Ну ладно, теперь уж точно в последний раз. Расставлю все точки над i. Ведь по сути она права. Нужно расстаться по-человечески».

Однако Вика на этот раз проявила необычную для нее позицию, активно возражая против вечернего отсутствия мужа. Пришлось проявить жесткость. Конечно, Арсений не мог ей честно сказать, что идет на последнее свидание с целью окончательного и бесповоротного разрыва. Сей факт безусловно порадовал бы супругу сам по себе, но для этого пришлось бы признать наличие таковых отношений в прошлом. Естественно, Виктория и сама могла догадываться об их существовании, да она и догадывалась, но одно дело предполагать и надеяться на лучшее, а другое – знать совершенно точно и определенно. Козырев остро ощущал вину перед женой. Ему очень не хотелось снова ее обманывать, но сказать правду означало причинить еще большую боль. Утешая себя мыслью, что уж на этот раз он действует в общих интересах семьи, Арсений придумал очередной благовидный предлог для вечерней отлучки из дома.

Они встретились посреди шумной, многолюдной станции в самый час пик. Каждый приходящий поезд извергал на платформу пеструю, разноликую толпу, которая быстро расползалась по переходам и эскалаторам. Затем вестибюль постепенно наполнялся новыми людьми, которые вскоре за какие-то секунды полностью сменялись только что прибывшими пассажирами. Через минуту подземелье наполнялось неимоверным грохотом очередного проходящего состава. Затем громкий казенный голос диктора и снова звук набирающих скорость вагонов. Потом несколько секунд относительной тишины.

О том, чтобы нормально пообщаться в подобных условиях, не могло быть и речи. И хотя Козырев стремился покончить с неприятным разговором как можно быстрее, вынужден был согласиться поискать местечко поспокойнее. Они прошли мимо зияющего чернотой пруда, обильно засыпанного вдоль берегов пожухлой, потемневшей листвой, и расположились в небольшой чешской пивной поблизости от Покровских ворот.

Официант принес меню, молодые люди сделали заказ. В ожидании напитков и еды они молчали. Болтать ни о чем не хотелось, перейти к главному никто не решался. Наконец Арсений не выдержал:

– Ты хотела о чем-то поговорить? Даже не знаю, есть ли что обсуждать.

– Тебе что же, нечего мне сказать?

Козырев изобразил непонимающую гримасу и неопределенно пожал плечами.

– Считаешь, что ты ни в чем не виноват передо мной?

– Если я перед кем и виноват, то скорее уж перед своей женой, чем перед тобой.

– Прекрасно! Значит, ты лишь использовал меня? Удовлетворял свои низменные природные инстинкты? И никогда ничего не чувствовал? И все мои стихи были тебе до… Я же тебе поверила, я свою душу перед тобой открыла!

– Свет, ну зачем ты это все начинаешь? Ты хочешь, чтобы мы напоследок наговорили друг другу гадостей?

– Я просто хочу понять! Со мной еще никогда в жизни никто так не поступал! Хотя у меня еще никогда в жизни не было человека, к которому я относилась бы так, как к тебе… Так хорошо относилась бы… Я же… Я же всей душой к тебе, – девушка не смогла сдержать слез, но быстро взяла себя в руки, достала из сумочки носовой платок и аккуратно промокнула им уголки глаз.

Арсений оставался холоден. Неловкую паузу вовремя прервал официант. Он принес свежее пиво. По холодному, запотевшему стакану стекали капельки конденсата, от чего напиток казался еще более желанным. К пиву в красивой высокой вазочке прилагались длинные стержни гренок из ржаного хлеба, соблазнительно источавшие дразнящий аромат чеснока. Они сделали по большому глотку. Светлана немного успокоилась.

– Арсений, а ты уверен… Ну что нам действительно стоит все прекратить?

– Свет, не начинай…

– Нет, ну почему, ну послушай, прошу тебя! Я ведь никогда от тебя ничего не требовала! Просто возможность иногда видеть тебя, ощущать близость твоего тела. Я не создана для постоянных отношений, я это знаю. Поэтому ни на что не претендую. Чего ты так испугался? Твоей семье с моей стороны ничего не угрожает!

Арсений хотел было что-то сказать, но девушка его остановила.

– Пожалуйста, дай мне договорить! Понимаешь, я никогда не встречала мужчину, который бы… Который бы так… Который сумел бы так заинтересовать меня. Меня всегда окружала толпа ухажеров, но ни один из них ничего для меня не значил. А потом появился ты. Уже на первой лекции я поняла, что пропала. Твоя внешность, твой голос, твоя манера держаться! В твоем облике все говорило, не просто говорило – кричало: я сам по себе, я сила, я мудрость, я характер! Я самец!

Козырев смутился:

– Признаюсь, я всегда считал себя незначительным забавным эпизодом в твоей жизни.

– Это не так! Может быть, иногда это так и выглядело. Но я просто не знала, как нужно с тобой себя вести. Ведь я всегда, всю свою жизнь, просто выбирала наилучшего из всех моих поклонников и… просто позволяла ему чуть больше, чем остальным. А ты, ты же совершенно не обращал на меня никакого внимания! Что же мне оставалось? Я вела себя так, как привыкла, как умела! Мне показалось, что у нас могло что-то получиться, и вдруг я потеряла тебя! Ты просто пропал! Не позвонил! А ты знаешь, знаешь ли ты, как я ждала твоего звонка, как я страдала? Думал ли ты вообще обо мне? Но я смогла, я смирилась. Когда я уже считала, что смогла стереть, вычеркнуть тебя из своей памяти, ты вдруг снова возник в моей жизни! Уже женатый, уже с детьми… Все, все чего я достигла с таким трудом, какая-то видимость покоя, душевного равновесия, все рухнуло в одну минуту, когда ты вошел в приемную Корнейчука.