Леонид Дюк - Теория поля

– А что, в Крыму тебе разве плохо было?

– Хорошо было. Только что теперь? Я тут, а она там!

– Ну вот тебе и замена, – Нонна Алексеевна словно не замечала его раздражения. – Сынок, пойми же, Вика для тебя не вариант. Ну что это, официантка из курортного городка, без гроша за душой, без образования. Она вообще-то обещала мне кое-что другое. «Я, – говорит, – с москвичами не встречаюсь!» А сама уже, смотри-ка, тут как тут!

Арсений обреченно покачал головой и взял листок с телефоном. Последнее время в сердце образовалась пустота, которая настойчиво требовала себя чем-то заполнить.

Возвращение Козырева из отпуска ничем особенно примечательным не запомнилось. Коллеги слово и не заметили его отсутствия, исследования продолжались в обычном ритме. И все же Арсений с удовольствием вернулся в институт. Он соскучился по этим коридорам, кабинетам, приборам, да и по людям тоже, особенно по общению с Леной. Девушка искренне обрадовалась его возвращению. Но больше всех, похоже, «истосковался» Цыпкин. Ему словно не хватало какого-нибудь подходящего человека, чтобы изливать на того весь яд своей мелкой душонки. А яду накопилось немало, и, что больше всего раздражало Сергея Львовича, главной причиной его заметно пошатнувшегося авторитета являлся именно Арсений. Только вот не таков был Козырев, чтобы спокойно мириться с назначенной ему ролью козла отпущения. Менее подходящую для этого личность даже представить себе сложно.

Несколько дней Цыпкин планомерно изводил молодого человека всякими придирками, насмешками и глупыми, бесполезными указаниями. Тот держался на удивление стойко, казалось, что он начисто абстрагировался от этого нездорового внешнего раздражителя. Однако никто не мог видеть, что реально происходило у него внутри, за внешней личиной равнодушия и видимой отрешенности. Как и все зодиакальные Львы, он был очень чувствителен к уязвленному самолюбию и хотя редко демонстрировал свои чувства публично, подобные обиды никогда не забывал и не прощал. К сожалению, в данном конкретном случае Цыпкин являлся его непосредственным начальником, а Козырев, будучи адекватным и законопослушным человеком, привык с уважением относиться к руководству.

И все же однажды лев вырвался на свободу. Такие случаи происходили с Арсением чрезвычайно редко, но когда происходили, очевидцы, как правило, запоминали столь яркое переживание надолго и уж точно не горели желанием испытать гнев разъяренного хищника на себе.

А начиналось все вполне мирно и спокойно. Козырев и Лена, сидя вдвоем за его компьютером, уже несколько часов кряду безрезультатно пялились в монитор. Они пытались найти одну очень неприятную, плавающую ошибку в программе. Вроде бы все много раз проверили, прошлись в отладчике, сверили входные параметры. Ясности не прибавилось. Ошибка проявлялась избирательно в произвольные моменты времени и по совершенно непонятному принципу. Уловить хоть какие-нибудь закономерности никак не удавалось. Юноша был на взводе, он ненавидел ситуации, когда простая на первый взгляд проблема де-факто оборачивалась громадными, несоизмеримыми затратами как сил, так и времени. Все варианты исчерпались, идеи закончились, оставалось предположить вмешательство высших сил, и это ужасно его раздражало. Не то чтобы Козырев принципиально не верил в чудеса, близкое общение с Малаховым несколько поколебало его стойкие материалистические убеждения, но в данном конкретном случае он напрочь исключал наличие любых сверхъестественных факторов.

– Очевидно, влияют какие-то внешние обстоятельства, которые никоим образом не должны были оказывать влияния. Возможно, неоднозначное поведение каких-нибудь библиотек, – предположил он.

– Не думаю, сто раз их использовали. К тому же мы посмотрели выход, все в порядке.

– Если бы нам повезло нарваться в отладчике на тот самый случай, когда происходит сбой… Только как же его поймаешь. Так, а ты этот класс от кого наследовала?

– Стандартный, библиотечный.

– Да уж. Как говорится, если раньше, до появления ООП [17] ООП – объектно-ориентированное программирование. , разработчики просто делали ошибки, то теперь они их наследуют. Прямо ДНК какая-то, мать их.

– Ага, как в том анекдоте. «Посмотри, где у меня ошибка» – «В ДНК!»

– Лен, вот мне, блин, сейчас реально не до смеха!

– Ты все-таки грешишь на библиотеки?

– Да я уже не знаю, на что и грешить! Мы все проверили! Методом исключения остаются только библиотеки. А в них дебагером не залезешь, даже кода исходного нет.

– Дизассемблировать объектник…

– Шутишь? Смешно.

– Ладно, извини.

В помещении появился Цыпкин и сразу же направился к погруженным в глубокую отладку спецам. Прямо с ходу, проигнорировав обычные нормы вежливости, на повышенных тонах произнес:

– Козырев, я бы попросил вас, вместо того чтобы флиртовать с сомнительными дамами, хотя бы изредка, так, для разнообразия, заниматься своими прямыми обязанностями!

– Насколько я помню, Сергей Львович, я все ваши (в уме Козырев произнес слово «тупые», но вслух не озвучил) поручения выполнил.

– Ах, ты выполнил, тогда обработай еще вот этот отчет. – Цыпкин шлепнул на стол увесистый труд. – В расчетах где-то ошибка, нужно найти. Ты же любишь у нас искать чужие ошибки!

Подчиненный недоуменно осмотрел фолиант, затем перевел взгляд на начальника:

– Я что, похож на Золушку?

– Мне нравится твоя аллегория. Заметь, ты сам себя так назвал, так что потом не обижайся.

– Да здесь на месяц работы, и то, если повезет! Почему бы автору самому не поискать ошибку?

– Автор сейчас занят другими задачами!

– Представляю себе! Наверняка плодит новые ошибки! Сергей Львович, если у вас много свободного времени, можете сами этим заняться, а я отныне буду исполнять поручения только от Акименко лично!

– Пока что я твой начальник, и я буду решать, чем и когда тебе заниматься! Так что давай, прекращай свои шуры-муры и бегом заниматься делом! Ишь ты, устроили тут порнопритон!

– Да пошел ты, тупой придурок! – Арсений демонстративно отвернулся к монитору.

– Что ты сказал? – опешил Цыпкин.

Козырев встал в полный рост, отодвинул стул, подошел к Цыпкину вплотную. Тот едва доставал макушкой до его подбородка. У Арсения внутри все клокотало. Глаза затянуло туманом, в центре этой белесой, мутной пелены ярко и отчетливо проступали очертания врага, остальные предметы вокруг размывались и как бы уходили по значимости на второй план. Точно так же и в голове осталась одна только единственная мысль, но зато мысль эта была абсолютно четкой и ясной: «Есть враг, которого необходимо уничтожить». Больше ничто не отвлекало от цели, все остальное ушло, отступило на время в глубину подсознания. Посмотрев на противника сверху вниз ледяным взглядом, он громко, на всю лабораторию, но со спокойной, убедительной интонацией, разделяя слова многозначительными паузами, произнес: