Леонид Дюк - Теория поля

– Георгий Александрович, я признаю, что не предпринял всех необходимых мер перед тем, как предложить кандидатуру Козырева. Уверяю вас, что я сделал все необходимые выводы, и в будущем подобное не повторится. Но я даже себе представить не мог, что известный, можно сказать, выдающийся ученый, заместитель руководителя группы, может в таком важном, государственном деле преследовать свои мелкие, личные интересы.

Кабинет полковника представлял собой достаточно просторное помещение, красиво отделанное деревянными панелями в монументальном стиле советских руководителей. В противоположной от входа стороне располагался массивный Т-образный письменный стол. К нему торцом примыкал еще один – длинный, для совещаний, по обе стороны которого стояли рядами удобные, дорогие кресла. Одну из стен полностью занимал огромный книжный стеллаж, выполненный в той же солидной, основательной манере, полностью заполненный соответствующим содержимым. «Типичный номенклатурный кабинет, – подумал Малахов, – с тех времен еще». Ибрагимов вышел навстречу коллегам, поздоровался. Жестом предложил проходить и присаживаться.

Евгений Михайлович во всей этой ситуации с рекомендацией Арсения не мог до конца понять такую странную, необоснованно эмоциональную, реакцию Жидкова на незначительный в общем-то инцидент. «В конце концов, что такого страшного произошло? – думал Малахов. – Ну даже если допустить, что Козырев действительно такой, каким его представили в характеристиках. Не подошла кандидатура. Не прошла проверку. Забыли и работаем дальше. В жизни много еще, над чем нужно думать, из-за чего действительно стоит переживать».

Роман Валерьевич воспринял все это иначе, потому что нанесли удар по его карьере, которую он создавал по крупицам, изо дня в день, год за годом, заискивая перед начальством, угадывая желания руководства, пытаясь угодить тем, кто мог бы его поощрить, выделить, продвинуть по службе. Именно поэтому он упорно отстаивал свою позицию, сваливая вину на профессора:

– Малахов мне очень убедительно доказал, что без Козырева им не обойтись. Вместо того чтобы думать, как решить стоящие перед группой задачи, он тратит свое время на мелкособственнические интересы. Это нехорошо, Евгений Михайлович. И за это придется отвечать.

Профессор смотрел на Ибрагимова. Тот выглядел абсолютно спокойным. И это давало надежду на благополучный исход дела. Какая-то едва уловимая черточка на мужественном лице бывалого полковника. Малахов не мог отделаться от ощущения, что Ибрагимов всеми силами старается сдержать ухмылку. Наконец он сказал:

– Хорошо, Роман Валерьевич. Вашу точку зрения я понял. Но мне хотелось бы услышать мнение Евгения Михайловича.

Малахов протянул полковнику папку с документами:

– Я думаю, эти материалы выступят в защиту Козырева лучше меня.

Георгий Александрович с интересом раскрыл папку и погрузился в изучение бумаг. Евгений Михайлович спокойно ждал, а вот Жидков, не имея представления о том, что в них содержится, вдруг занервничал. А находилось в загадочной папке следующее: характеристика, подписанная университетскими преподавателями Козырева, известными учеными; характеристика, подписанная студентами Козырева; две грамоты за победу Козырева в разных годах на всероссийских физических олимпиадах студентов; диплом за победу в международном конкурсе студенческих работ в области теоретической ядерной физики; копии трех авторских свидетельств, два из которых в составе группы ученых, одно личное на различные физические исследовательские приборы и установки; внушительный список публикаций и докладов Козырева на всероссийских и международных конференциях всего лишь за один год после окончания университета.

Георгий Александрович время от времени перекладывал листки документов, удовлетворенно покачивая головой. Дождавшись, когда полковник закончит, Малахов продолжил:

– Что же касается Акименко…

Ибрагимов перебил его:

– Про Акименко можете мне не рассказывать. Он был здесь сам и все мне объяснил лично. Чистейшей воды инсинуации! Клевета завистников. К сожалению, такое и сейчас часто встречается…

– Да, бывает… «Великие личности всегда наталкиваются на яростное противодействие посредственных умов [35] Альберт Эйнштейн ». Тогда у нас остается только непонятная характеристика из отделения милиции по месту жительства.

– Ну это уже не ваша забота, Евгений Михайлович. С этим ретивым сотрудником правоохранительных органов мы разберемся самостоятельно.

Затем Ибрагимов обратился к Жидкову:

– Ну что, Роман Валерьевич? Как, будем мы брать Козырева в группу, или вы продолжаете считать, что он недостоин подобной чести?

Чекист от науки впал в ступор. Не зная, что содержат материалы папки Малахова, он боялся снова промахнуться. Ибрагимов нарочно поставил его в такую ситуацию, дабы спровоцировать на искренность. Но тот по тону немногочисленных реплик все же понял, что ветер изменил свое направление. Оставалось подобрать слова, которые позволили бы сохранить лицо. Хотя бы отчасти.

– Раз уж все столь благополучным образом выяснилось, то у меня нет возражений.

– Ну вот и хорошо. Евгений Михайлович, я думаю, вам будет приятно сообщить Козыреву наше предложение лично.

– Не только приятно. Просто необходимо, чтобы это сделал именно я. Он ведь такой человек, что заранее сложно предугадать его реакцию. Я его лучше знаю, и у меня получится.

– Что ж, на том и порешим! Вы можете идти. Спасибо, что зашли, и вообще за искренний, живой интерес к нашему общему делу. А вы, Роман Валерьевич, задержитесь еще ненадолго, пожалуйста.

Жидков выпрямил спину, сложил руки на столе, как прилежный ученик, и приготовился к самому страшному. А самым страшным для него всегда являлся праведный гнев руководства.

– Роман Валерьевич, – сказал Ибрагимов, – вы бы уже определились как-то со своими взглядами. А то меняете позицию, будто пыль на ветру. Сначала предлагаете нам Козырева, потом вдруг резко его критикуете, потом снова поддерживаете. Это нехорошо, неправильно, знаете ли. Вы у нас не очень давно, и к тому же вы, наверное, больше ученый, нежели чекист, но все же я бы попросил вас в будущем более четко формировать собственную точку зрения и в дальнейшем четко ей следовать. Можете быть свободны!

Жидков понуро удалился из кабинета. А Арсений приобрел очень опасного врага. Врага, которому лично он не сделал ничего плохого. Более того, он пока еще даже понятия не имел о его существовании.

До приезда Вики родители постоянно убеждали Арсения в том, что он полноправный житель квартиры, что у него есть своя комната и что он вполне свободен в выборе стиля собственной жизни. Уверяли в том, что если у него появится вдруг постоянная подруга, то он может свободно приводить ее в их общую квартиру и она может жить здесь сколь угодно долго. Но на практике совместное проживание оказалось гораздо сложнее теоретических предположений. Все чаще и чаще между Нонной Алексеевной и ее потенциальной невесткой стали возникать трения. Это была естественная реакция женщины, привыкшей всегда и во всем оставаться хозяйкой в собственном доме. Вика, будучи человеком неконфликтным, тактичным и уважительно относящимся к старшим, тем более к родителям любимого человека, старалась максимально сглаживать возникающие противоречия, соглашалась с упреками и замечаниями, и делала гораздо больше, чем следовало ожидать от девушки в ее статусе.