Гораций Голд - У финишной черты

— Почему бы тебе, Лу, не вспомнить о том, что ты профессиональный ищейка? — спросил я, чувствуя себя слишком уставшим, чтобы высвобождаться из его хватки. — Если бы я ее убил, стал бы я звонить тебе, да еще зазывать сюда? Разве я не выкрал бы для начала эти вещи? Припрятал бы их где-нибудь, и никто, включая тебя, не узнал бы, что я когда-либо был здесь. Ну, давай, пораскинь мозгами.

— Это легко объяснить. Ты потерял самообладание.

— Я даже сейчас не теряю терпения.

ОН зло оттолкнул меня.

— Если ты убил ее из-за этого хлама, или из-за того, что сошел с ума и плетешь, черт знает что, тогда учти: я — полицейский, и ты мне не друг. Но что же получается — ты откровенный убийца, с которым я знаком, а я теперь должен отправить тебя на электрический стул?

— У тебя всегда была слабость к высокопарным диалогам. Иди же и заяви обо мне, пусть меня бросят за решетку и накажут по всей строгости закона, даже усадят на электрический стул. Но тебе для начала придется раздобыть доказательства.

Он направился к лестнице.

— Этим я и займусь. И не пытайся сбежать, в противном случае я буду действовать так, будто мы никогда не были знакомы.

Он поднялся наверх и с кем-то заговорил по телефону. Черт с ним, я даже не пытался гадать, кому он звонит. Только радовался, что не убил Мэй Робертс. Уничтожив такую красоту, пусть даже олицетворяющую зло, я не смог бы смириться с этим фактом до конца своих дней. Но была и другая причина для радости — если бы я убил ее и оставил улики Лу, он бы теперь не сомневался в моей вине. Впрочем, учитывая мой невероятный рассказ, он бы попытался убедить меня, что я сошел с ума.

Но больше всего я думал о ней, о Мэй, о ее взгляде в тот миг, когда я прострелил ей руку. Ее изящную руку, которая так уверенно сжимала дамский револьвер, встречая меня.

Теперь Мэй была в будущем. Они не казнят ее. Они расценивали преступления как болезнь и готовы были подвергнуть ее удивительно продвинутой терапии, чтобы превратить в полезного и достойного гражданина той эпохи, находиться в которой доставило мне больше счастья, чем я когда-либо испытывал в жизни.

Я сидел и пытался напоить себя бренди, который за эти века должен был высохнуть до кирпичной твердости. Все это время Лу Пэйп, держа руку возле кобуры, стоял в дверном проеме. Он не сводил с меня взгляда, пока не появился какой-то человек, назвавшийся Иеремией Ааронсоном. Он коротко поздоровался со мной, и Лу повел его наверх.

Прошла минута, прежде чем я понял, что они собираются делать. И я побежал за ними.

Я успел вовремя. Ааронсон пытался снять кожух с двигателей, но вдруг отпрыгнул назад — от ярко вспыхнувшего дугового разряда.

МАШИНУ объяло огнем. Нам оставалось лишь беспомощно наблюдать, как плавились ее двигатели, пульт управления, панели и сетчатая кабина. Они ослепительно вспыхивали и, переплетаясь между собой, превращались в обугленную и расплавленную массу.

— Вот, черт! — с горьким разочарованием сказал Ааронсон. — Короткое замыкание, на случай вмешательства. Скорее всего, в самых важных местах конструкции стояли запалы. По-другому эти разрушения не объяснишь.

Он мельком посмотрел на свою руку и увидел, что она обожжена. Словно сейчас только почувствовав боль, он подул на ожог, потряс рукой и вытащил платок из дальнего кармана, для этого ему пришлось извернуться, действуя свободной рукой.

Лу беспомощно уставился на кучу дымящихся останков.

— Можете ли вы понять, что это было, профессор? — спросил он.

— А вы можете? — взорвался Ааронсон, — Как можно из этой кучки определить назначение машины, если от нее не осталось ни одной целой детали.

Обернув руку носовым платком, он убрался.

Лу в раздражении пнул искривленную огнем трубу.

— Ааронсон — один из самых толковых физиков, Марк. Я надеялся, он скажет что-нибудь об этой машине. А, черт! Я хочу поверить тебе, Марк, но я не могу. Все еще не могу. Теперь мы должны будем обшарить весь дом, чтобы найти ее тело.

— Вы не найдете ни ее, ни секрета машины, — ответил я безучастно. — Я говорил тебе, они сказали, что тайна ее создания будет потеряна. Именно так и вышло. А я никогда не смогу снова отправиться в будущее. Я никогда не увижу их. И не увижу Мэй Робертс. Они помогут ей, избавят ее от ненависти и мстительности. Но, черт возьми, это не радует меня, потому что машины больше нет, а она теперь на несколько поколений впереди.

Он озадаченно повернулся ко мне.

— Ты не боишься, что мы отыщем ее тело, Марк?

— Можешь разобрать весь дом, если хочешь.

— Если нужно будет, сделаем, — ответил он. — Я должен вызвать кого-нибудь из убойного отдела.

— Вызывай хоть морскую пехоту. Зови кого хочешь.

— Ты должен будешь оставаться под стражей, пока мы не закончим.

Я пожал плечами.

— Все равно вы не оставите меня в покое, пока будете здесь рыть. Мне плевать. Пусть арест, пусть обвинение в убийстве. А теперь я должен привести себя в порядок. У людей будущего это получается быстрее и лучше, но я надеюсь, что немного приятной тишины и спокойствия помогут мне справиться с этим.

ОН больше не беспокоил меня и не произнес ни слова, пока мы ждали прибытия группы. Сидя в кресле, я для начала отгородился мысленно от Лу, а затем и от прибывших людей, с их грохочущими молотками и ломами, а потом и от всего мира.

Мэй была безжалостна и черства, и она убивала стариков, испытывая не больше сострадания к ним, чем волк, очутившийся среди стада беспомощных овец.

Но Бланделл и Карр сказали мне, что она была такой же жертвой, как те старики, которые умирали от истощения со своим нетронутым богатством, лежавшим на счетах в банках, в чулках под матрасами или в их потертой одежде. Она нуждалась в лечении той болезни, которая передалась ей от отца. Но даже он, как сказали бы они, при надлежащей заботе, возможно, избавился бы от серьезного нервного недуга и стал бы великим и почтенным ученым.

Они открыли мне правду и заставили меня ненавидеть ее, но затем они объяснили свою точку зрения, и получилось так, что моя ненависть стала невозможной.

Я был здесь, в настоящем, но без Мэй. И машина больше не существовала. Тоска от того, что я не мог ничего изменить, грозила уничтожить меня, довести до мысли о самоубийстве. Но я не имел никакого на это права. Никто и никогда не имеет такого права, говорили они мне, — даже если некоторые ситуации просто невозможно решить.

Я вернулся в действительность, только когда вызванная группа собралась и покинула здание, а Лу Пейп вернулся туда, где запер меня.

— Ты знал, что мы не найдем ее, — сказал он.

— Это я тебе все время твердил.