Александр Ермилов - Вселенная Марка Сенпека. Роман

– Я никого никуда не впускал, директор, ― спокойно сказал Марк, и для наглядности своей невиновности закурил, нагло скидывая пепел на пол.

Дак-Чак надулся злостью, но тут же лопнул из-за вошедшего полицейского.

– Она во всем призналась, ― говорит тот. ― Взобравшись на мусорный контейнер, залезла в открытое окно.

Их отпускают под недовольную мину директора. Марк предпочитает выйти через загрузочную, пройдя мимо склада. Увидел пятна крови, сдвинутые из своего идеального строя стеллажи с привезенным товаром. Там еще виднеются сваленные пледы. Он спокойно выходит на улицу и через два перекрестка сворачивает в проулок, а там с ним случается то, что обычно становилось результатом попойки: его рвет. А еще он почему-то плачет.

***

Ночью Марк снова на работе: он не посмел взять отгул. Опасался привлечь внимание. Не сразу, но он обнаружил себя где-то на втором этаже между выставленными манекенами с футболками и шортами. Еще там было кресло. Впавший в транс, Марк внезапно понял, что оно точь-в-точь как кресло Мамаши Сенпек в их новом доме, куда они переехали, когда остались вдвоем из всей семьи. И хотя Папаша Сенпек еще теоретически числился в виртуальной графе под названием «отец Марка», а в паспорте как «муж Мамаши», в жизни он больше не играл эти роли.

Загрузив старенький седан, Марк вместе с матерью укатил в соседний город. Он учился в местном филиале своего университета, и к нему переехала влюбленная в него кучерявая сокурсница. Они поженились, несмотря на протесты матери, и жили вместе с Мамашей Сенпек, потому что были безработными. Мог ли он назвать их отношения истинной любовью, которую оба ждали и были уверены, что нашли, ― однозначно ответить Марк не мог, да и спрашивал его только он сам. Но через десять (с чем-то) лет ставшая теперь бывшей жена все-таки спросила, как бы между делом, когда подписывала документы на развод. Разумеется, Сенпек вновь выдумывал: на самом деле жена часто его спрашивала об этом, и даже устроила скандал, когда нашла его дневники юности и прочитала о слезных любовных воспоминаниях в пубертатный период. И даже при разводе, она спросила, любит ли он по-прежнему Марину, а когда увидела положительный ответ в его взгляде, ехидно спросила, сморщив нос и стянув веки в этой своей до одури раздражающей манере: «Где же она (?), может, убил ее?» В тот вечер, когда Марк встретил Марину на вечеринке ИИИ, он хотел бы привести экс-супругу и воткнуть ее очи в лицо Марины: вот, смотри, ― жива и невредима. Только причин побега Марина так и не рассказала. И вновь исчезла. Марк несколько раз приходил в ее книжный магазин на улице имени писателя-фантаста Козье-Беккова, о котором узнал случайно из пересудов на вечеринке Корока, но неизменно натыкался на табличку «Закрыто». Массивные ручки на не менее массивных входных дверях покрылись грязью и пылью, и воспоминаниями. Вскоре улицу переименовали в переулок управленцев-вольнодумцев.

Расположившись в этом мягком плюшевом кресле между манекенами, Марк мучил себя единственным вопросом: была бы Инга на свободе, если б он ее не впустил?

***

Он старался не выходить из дома без крайней необходимости. Случались нападения на поднадзорных. Кто-то что-то говорил, и, верить или нет, оставалось на твое личное усмотрение, но не единожды Сенпеку казалось, что за ним по улицам ходит незнакомец. Наблюдает. Выжидает. Его лицо, как принято, всегда оставалось в тени, под козырьком подъезда вдалеке, скрывалось под шумом радиопомех проливного дождя.

И когда Марк уже смирился с тем, что ему многое кажется, многое на самом деле не является реальным, под высокой аркой между домами к Сенпеку подошел тот незнакомец. Марк едва не уронил пакет с продуктами. Он сразу узнал своего преследователя, вот та маска на лице с мерцающим рисунком перечеркнутой толстой книги ― нового знака, который теперь лепят повсюду, и голубые глаза, как у Сенпека. Человек не представился, но перегородил путь и кричит: «УБИЙЦА!», и Марк понимает, что наблюдатель был на вечеринке Корока.

– Кто ты? ― испуганно шепчет Марк. ― Чего ты хочешь от меня?

« Гдеполицейскиедроныкогдатакнужны » ― думает он. Его могут просто убить, и никого нет вокруг. Кто-нибудь смотрит сейчас в окно?

Но незнакомец рассмеялся, громко и хрипло, и убежал.

***

После того случая Марк стал высматривать этого человека везде, где бы ни оказался и даже пытался увидеть его, выглянув в окно. Он ожидал, что тот ненормальный будет поджидать его у подъезда, вновь следить за ним в транспорте, накинется в темноте. Марк заметил, что положил в карман пиджака маленький кухонный нож, только когда едва не выронил его на улице. Но прошла неделя или две, а незнакомец больше не появлялся, и жизнь Марка как будто бы вернулась в свой привычный круговорот. Его буднично проверял Мухоловский, но он не нарушал законы. Хотя почти каждый день посматривал в свой очищенный электроблокнот, и постепенно в его голове вспыхивали идеи, которые он когда-то записал на листках из блокнота с Капитаном Лавина, а потом уничтожил. И он стал понимать, что вряд ли способен их забыть. Каждую ночь он отправлялся в неизведанные или придуманные миры, но все принимал за сон, за разыгравшуюся фантазию. Обычно, проснувшись, долгое время Марк пытается понять вернулся ли он в настоящий мир, или уснул и отправился в новый. В детстве почти никто не верил его рассказам о новых вселенных, по которым он путешествует. Может, только отец.

***

Так он прожил несколько недель. И однажды, когда за окном только что проплыли облака, мимо, сверху вниз, кто-то пролетел. Точнее, упал с криком таким тихим и робким, словно, извиняющимся.

Марк подскочил, чуть не уронив возвращенный пустой ноут и свои записи, и открыл окно. На асфальте между двумя машинами он увидел спину и затылок мужчины. На том месте, где обычно кормится свора уличных псин с рук, будто заблудившейся старухи из дома напротив. Упавший валяется поломанным зигзагом, одна рука подвернулась, другая закинута на спину, ноги образуют угловатую «Л». Не успел Марк раскрыть широко глаза и закричать, как сверху снова посыпались тела. Музыканты и певцы, мужчины и женщины. Двумя этажами выше у них коммуна, скандальная, постоянно шумная и безнравственная, как ее характеризуют все соседи, кроме Марка. Сенпек часто там гостил, выпивал домашнее вино, пытался научиться играть на гитаре, и однажды был увезен вместе со всеми в полицейской машине. Соседи вызвали из-за устроенного в три ночи концерта. Не успел тогда полицейский представиться, стоя на пороге и показывая удостоверение, как ему в глаз прилетел кулак Сони Голема, чей творческий и жизненный псевдоним заставлял Марка хохотать, плюясь пивом. Теперь Сони лежит кучей мяса и изломанных костей на крыше автомобиля, а рядом падают и ломаются его сподвижники-друзья. Некоторые захватили в последний путь музыкальные инструменты: парочку гитар, трубу, барабанные палочки и даже синтезатор без подставки. При падении инструменты брякают и дзенькают, создавая сумасшедшую посмертную симфонию, застывшую в ушах непрекращающимся жутким звоном.