Френк О’Доннелл - Прекрасней всех на свете

Разглядев в толпе несуразный силуэт толкающий тележку с моими пентаморфами, я быстрым шагом и с тяжелым сердцем пошел следом исполнять свои обязанности, которые похоже становились весомой частью моей жизни.

Проносящиеся мимо люди в напяленных грязных робах напоминали мне об отце. Он мечтал, чтобы я безукоризненно выполнял любую работу для церкви, тем самым становясь угодным Богине-Матери. Я не мог избавиться от гнетущего чувства кровной близости с ним, его волей, его судьбой, оно преследовало меня последние пару лет. В сердце я всегда старался не осуждать его, но это желание омрачалось его сверхравнодушием к моей свободе.

Свернув в один из коридоров и покинув сортировочный цех, мне стало чуть легче дышать, вокруг уже не было такого количества бегающих перед глазами балахонов, стука тележек и луж пролитой крови. Как будто я свернул на небольшую улицу с ежегодной ярмарки на центральной площади, подальше от всех памятников и торговцев их копиями. Пока мы шли в морг, а точнее пока мне приходилось догонять этого на удивление шустрого и толстого санитара, я обратил внимание на то, как выглядит фабрика изнутри.

Под ногами весь пол был выложен металлической плиткой, темного синего морского оттенка, на котором то исчезали яркие разноцветные линии, то появлялись вновь. Одна лишь светло фиолетовая полоска, запрограммированная под нашей тележкой, неизменно вела нас в глубь этого мрачного церковного предприятия. На дверях, мелькавших мимо, отсутствовали таблички и вообще какие-либо номера, они плавно сливались с такими же однотонными, глянцевыми стенами печально-черного цвета. Несмотря ни на что, в коридорах было на удивление чисто, боты чистильщики успевали протирать их куда эффективнее своих коллег из центрального холла. Все окружение этого места, как только я переступил порог фабрики, наполняло неуловимым чувством, словно соприкасаешься с чем-то мистическим и в то же время родным, тем, что всегда было внутри и сопровождало всю жизнь. Это пугало и завораживало.

Через несколько минут нашей гонки, когда очередной коридор внезапно оказался почти пустым, санитар привел меня к дверям морга для пентаморфов.

– Ну что «красавчик», вот и приехали, отдышись давай и смотри не напутай ничего в актах – ехидно произнес санитар, снимая свой брезентовый капюшон.

Я увидел заплывшее жиром жутко вспотевшее лицо, большую часть которого отвоевывали огромные щеки, покрытые редкой рыжей щетиной. На вид ему было лет сорок или около того. Бледная, не сияющая здоровьем пятнистая кожа резко выделялась на фоне длинных красных волос, небрежно собранных в хвост за спиной. Откровенно печальные маленькие черные глаза смотрели на меня немного растерянно и мне даже стало жаль этого санитара. Золотой обруч вокруг его необъятной шеи, украшенный гравюрами Протоматери и ее апостолами, словно добавлял ему уверенности в себе и питал новыми силами для очередного ехидного самоутверждения.

– Показался бы ты штатному врачу, вид у тебя какой-то нездоровый. Такое чувство, что ты долго не протянешь, если будешь так бегать каждый день – сказал я, пытаясь перестать на него пялиться.

– Слушай, ты запал не меня? Так и скажи, а не пялься! Запрыгивай в тележку и я отвезу тебя к себе в подсобку. Там то мы узнаем, кто еще из нас дольше протянет.

– Что…? – нахмурился я, отвыкнув от подобного…

– Давай не ломайся, вижу что я тебе нравлюсь – бормотал он бессвязно.

– Ты меня перепутал с кем-то.

– Сердце горячее… сердце молодое… – твердил он дрожа, как безумный.

– Давай сюда. Похоже твой напарник тебя заждался там внизу – выхватывая у него из рук тележку и загоняя ее в морг ответил я.

– Еще увидимся Дэвид – ехидно, мне в след пробормотал мерзкий санитар, стоя в коридоре перед закрывающейся за мной дверью.

С радостью освободившись от компании этого толстяка, я словно сбежал от полоумного школьного хулигана. Мне одновременно хотелось избавится от мыслей о возможности очередной встречи с ним и перестать винить себя за то, что вообще нахожусь здесь, пожалуй худшем из мест на земле.

На самом деле, людей подобных ему не нужно останавливать, пытаться «переговорить» или убедить в чем-то, лучше просто обойти. В их попытках ляпнуть что-нибудь неосмысленное и мерзкое, что прет из них со невероятной быстротой, они находят свое единственное утешение. Должно быть это их единственный способ выбраться из глубокой депрессии. Все, чего можно добиться, вступая в пустой разговор, так это дать им их пищу, которую они слепо проглотят, извергая лишь мерзкий запах утробы.

Оказавшись в морге, я окинул взглядом небольшое помещение, освещенное тусклым синим светом. В отличии от огромных человеческих моргов, которые мне уже приходилось посещать, похожих скорее на ангары-трупарни, где высушенных покойников подвешивают плотными рядками под потолок в ламинированном прозрачном пакете, в этом пентаморфы вольготно и неподвижно сидели на столах, расставленных вдоль стен. Их было всего десять. Большинство одеты в форму патрульных и еще одна лежала на небольшом инженерном столе, полностью обнаженная, с открытым инженерным отсеком в области живота. Скорее всего для быстрого осмотра или неотложного ремонта. Все это было похоже на небольшую мастерскую какого-нибудь кукольного мастера, возможно я бы так и подумал, если бы завернул сюда не из коридора фабрики, а откуда-нибудь из сбытового центра. В углу стоял человек, он что-то читал с большого экрана, висящего на стене и не обращал на меня абсолютно никакого внимания. Уже привычной серой робы на нем не было, он был одет в простую черную рубашку с закатанными рукавами и в столь же невзрачные серые брюки. Перепачканный кровью прозрачный фартук, висевший на шее, полностью отражал его увлеченное работой состояние, а небольшая круглая бородка вместе с пушистыми усами подчёркивали благородные черты его лица. Создавалось стойкое впечатление что передо мной профессионал своего дела.

– Мое имя, Догер, а ты новичок судя по всему – обратившись ко мне, он не отрывал взгляд от экрана – можешь как все называть меня «часовщик», я совершенно не против – продолжая увлеченно заниматься своей работой нехотя выдал он, подойдя к столу, где лежал разобранный робот. Он засунул руку во чрево пентаморфа и что-то переключил у нее внутри, после снова посмотрел на экран.

Судя по всему, это был не просто морг, где лишь вытаскивают гемоблоки и отправляют на утилизацию. Здесь подключали пентаморфов к центральной базе данных и загружали в нее зашифрованную информацию, полученную из их «черных ящиков». Работник морга безусловно не мог увидеть то, что они фиксировали еще при жизни и возможно после отключения, он лишь следил на экране за тем, чтобы не было сбоев при передаче и записывал все потери данных которые смог обнаружить в коде. По крайней мере, именно так описывали подобные места в академии.