Натали Анжети - Полтора килограмма. Роман

Конечно же, я осознавал, что поиск подходящего донора – это длительный процесс. И ждал. Ждал уже семь месяцев и двенадцать дней. Ожидание выматывало, истощало, лишало сна и покоя. Но я отчаянно цеплялся за жизнь. Тревога лохматой голодной росомахой терлась о больное сердце. Каждый вечер я с благодарностью добавлял прожитые сутки в копилку к таким же беспросветным и унылым дням.

В холле раздался очередной телефонный звонок. Трубку поднял Патрик.

Журналисты, словно посходили с ума, пытаясь во что бы то ни стало взять у меня интервью. Вскоре дворецкий появился на террасе и доложил:

– Подъехала мисс Новак, журналистка. Вы ей назначили на двенадцать.

– Проводи ее сюда, – я устало махнул рукой в сторону стоящего напротив кресла.

Через несколько минут послышался мелодичный стук женских каблучков по мраморному полу холла, и на террасу вошла изящная блондинка, держащая в руках коричневый кожаный кейс. Пес приподнял голову, оценивая степень возможной угрозы, исходящей от визитерши, и, не найдя оснований для тревоги, вновь погрузился в дремоту.

Журналистка нервно улыбнулась одними губами. При этом ее большие глаза смотрели напряженно-заискивающе, словно пытаясь прочесть мое настроение. Ее состояние можно было понять. Я всегда избегал общения с репортерами и порою неоправданно грубо реагировал на их навязчивость. Красоваться на обложках журналов – удел молодых, а я не настолько тщеславен. Все интервью, как правило, сводятся к вопросам о личной жизни и к моим планам о ближайших инвестициях. А чего ради я должен всем рассказывать, как трачу свои деньги? Иными словами, журналистская братия, зная о моем угрюмом характере, справедливо меня недолюбливала.

Я поднялся из кресла и, сделав шаг ей навстречу, протянул руку; она подала мне свою, такую теплую, мягкую и удивительно узкую. Я приподнял ее ладонь к своему лицу и слегка коснулся губами шелковистого запястья. В ту же секунду напряжение исчезло с лица девушки, и ее улыбка приобрела естественность, а в глазах неожиданно промелькнули заигрывающие чертики.

– Добрый день, мистер Харт! У вас очень красивый дом, – низким волнующим меццо-сопрано прощебетала журналистка.

– Добрый день, мисс Новак. Благодарю.

Я жестом пригласил ее присесть в кресло напротив. Она опустилась на мягкое сидение, кокетливо сведя колени вместе и слегка наклонив обе ноги вправо.

Я не без удовольствия принялся ее рассматривать. На вид не больше двадцати пяти лет. Облегающее платье чуть выше колена с глубоким декольте. Стариковское самолюбие позволило себе предположить: эта девушка, готовясь к интервью, думала обо мне не как о семидесятисемилетнем старике, а как о мужчине, что вызвало невольную улыбку.

– Какие напитки вы предпочитаете в это время суток? – галантно поинтересовался я, продолжая рассматривать девушку.

Светло-голубые миндалевидные глаза выражали неприкрытое детское любопытство, с которым она тоже меня изучала. Густые удивленно изогнутые брови и аристократически узкие скулы подчеркивали породу девушки. Прямой, как у древнеегипетской царицы Нефертити, нос придавал ее лицу волевое, я бы даже сказал упрямое выражение. Чувственные губы, четко очерченный подбородок. Искусный, едва заметный макияж. Взгляд задержался на нити белого жемчуга, нежно обнимающего длинную изящную шею. По одной жемчужине в каждом ухе, колец нет, значит, не замужем и не обручена. Думаю, за право писать ее портрет в прежние века могли бы побороться Рафаэль и Леонардо да Винчи. Первый, несомненно, увидел бы в ней ангельскую красоту, а второй отметил содержание ее лица, хранящего глубину и харизму.

– Я не откажусь от чашечки зеленого чая. Можно просто Кэрол, – слегка краснея под моим блуждающим взглядом, ответила журналистка.

Стоящий за ее спиной Патрик без промедления последовал на кухню.

– Просто Кэрол, у вас очень красивые глаза и бирюзовое платье удачно оттеняет глубину их цвета, – не сдержался я от комплимента.

Обладая безликой внешностью, в юности я умел обращать на себя внимание женского пола своей начитанностью и умением делать изысканные комплименты, которые, будучи прыщавым юнцом, трепетно заносил в свою записную книжку из прочитанных романов. В ту пору мое воображение рисовало тот дивный вечер, когда я, взяв свою возлюбленную за руку, буду с придыханием произносить эти слова.

Кэрол покраснела еще гуще и, доставая из кейса папку с бумагами, улыбнулась:

– Спасибо, мистер Харт. Давайте оставим формальный обмен любезностями и перейдем к теме моего визита. По телефону я сообщила, что наша студия хотела бы снять фильм о вашей жизни и предстоящей операции. Оператор должен вот-вот подъехать, и мы приступим. А пока вы можете ознакомиться с запланированными вопросами и вычеркнуть нежелательные для вас.

Она протянула руку с исписанными листами, и я уловил еле заметный шлейф ее цветочных духов с кисло-сладкими нотками зеленого яблока. Поправив очки, я принялся читать. Вопросы были довольно стандартными: о предстоящей операции, детстве, родителях, первом заработанном миллионе, детях, женах…

– Ничего неприличного. Признаться, даже немного разочарован, – улыбнулся я, возвращая бумаги.

Она привстала с кресла и наклонилась, протягивая к ним руку. В этот момент я не смог отказать себе в удовольствии и скользнул взглядом по ее декольте. Она заметила это, и в уголки ее губ закралась еле заметная улыбка. Так улыбаются красотки, утомленные вниманием невзрачных пареньков, не имеющих ни малейшего шанса на знакомство. Сотни раз я видел такие улыбки в юности. Богатство и статус оградили меня от подобного высокомерия, и сейчас было так странно снова встретить тот взгляд из юности. Эта девушка не купится на роскошь! Таких, как она, приятно добиваться!

Из холла донеслись голоса, и на террасе, в сопровождении Патрика, появился грузный мужчина с красным одутловатым лицом, одетый в джинсы и бежевую рубашку с мокрыми разводами в области подмышек. В руках у него была камера.

– Знакомьтесь, это Марк, – представила оператора Кэрол.

Я поприветствовал его легким кивком головы. Он по-деловому кивнул мне в ответ и профессиональным взглядом прищуренных глаз окинул просторную террасу. Мы с Кэрол выжидающе наблюдали за ним. Наблюдал за ним и пес.

Взгляд Марка задержался на полу, выложенном дорогой искусно состаренной керамической плиткой, переметнулся на стены цвета слоновой кости, плетеную мебель. Наконец, он по-хозяйски передвинул белый мраморный вазон с цветущими герберами так, чтобы тот находился на заднем плане снимаемого кадра. И без промедления, суетливо, взялся за установку камеры на штатив слева от меня.

Бесшумно рядом со столом возник Патрик. Отработанными точными движениями разместил на белом глянце столешницы чайный сервиз, сахарницу, дольки лимона в розетке и блюдо с кексами. Разлив чай на три персоны, дворецкий исчез так же тихо, как и появился.