Барбара Эрскин - Дом на краю прошлого

Некоторое время она то теряла сознание, то снова приходила в себя, затем ее тело начало медленно напрягаться, готовясь к последней попытке избавиться от того, что ее убивало.

Глаза широко открылись, и она вцепилась в руку женщины – единственной, у кого хватило смелости оставаться рядом.

За ними священник простер руки, перекрестил ее и начал читать молитву, должную принести покой.

– Per istam sanctam unctionem indulgeat tibi Dominus quidquid deliquisti…

– Прекрати! – закричала она. – Если Господь не в состоянии мне помочь, тогда поможет дьявол. Тот дьявол, которого моя мать призвала, чтобы наблюдать за рождением моей дочери. – Она приподнялась, сделав последнее усилие. – Уходи! Уходи, священник! Ты мне не нужен. Если я умру, меня похоронят в земле дьявола. Убирайся! – Ее голос перешел на визг.

– Ложитесь, миледи, ложитесь. Маленький уже почти родился.

Акушерки давно сбежали, осталась только ее старая нянька, которая толкнула ее на подушки и, покопавшись в окровавленных простынях, достала оттуда полуживого младенца.

– Это мальчик, миледи, – прошептала она. – Маленький мальчик.

– Нет! – Маргарет оттолкнула ее в сторону. – Не может этого быть!

– Мальчик, миледи, такой славный.

Нянька занялась полотенцами, которые висели у камина, обтерла маленькое холодное тельце, пытаясь вдохнуть в него жизнь. За ее спиной лежала Кэтрин, ее собственная жизнь вытекала из нее.

– Посмотри, радость моя, посмотри на свое дитя. – Нянька туго перепеленала младенца и попыталась вложить его в руки Кэтрин.

Та открыла глаза.

– Нет, – прошептала она. – Нет! Нет! – Последние свои слова она прокричала: – Проклинаю человека, который сделал мне этого ребенка! Проклинаю своего сына! Он отнял у меня жизнь. Я проклинаю этого ребенка – ребенка дьявола – и я проклинаю свою мать за ее колдовство.

По ее лицу текли жгучие слезы.

– Я хотела жить!

– Я хотела жить! Вечно!

Это была леди Кэтрин!

В комнате неожиданно зазвучал детский голосок.

Это была леди Кэтрин!

– Джорджи! – Джосс встала и глубоко вздохнула. – Джорджи, я хочу тебя видеть!

Он был темненький, с россыпью веснушек на носу. Он стоял у двери и казался очень маленьким, неуверенная тень среди других теней. Он улыбнулся Джосс, и она ответила ему улыбкой.

– Вы с Сэмми хотите попасть на небеса, Джорджи? Чтобы быть с вашей мамой? – Выяснилось, что она может говорить довольно внятно.

Казалось, он не слышит. Он смотрел мимо нее на окно.

– Это была леди Кэтрин! – пропел он еще раз, но более хрипло.

– Нам надо ее позвать, Джорджи? Нам позвать сюда леди Кэтрин? – спросила она, но мальчик уже исчез.

В окне снова сверкнула молния, и раздался такой глухой, рокочущий удар грома, что лампы мигнули.

– Я боюсь.

– Я тоже. И Джорджи. Эта песня. Он пытался нас предупредить.

– Насчет чего? Что мы все неправильно поняли? Что убийца – Кэтрин? – Джосс все еще стояла у кровати, уставившись на старое вышитое покрывало, как будто надеялась найти ответ в поблекшем рисунке.

– Не думаю, что она похоронена в церкви, Джосс. Не думаю, что ее можно было похоронить в освященной земле.

– Но не здесь же! Или вы хотите сказать, что она где-то здесь?

Они молча смотрели друг на друга. Первой прервала молчание Джосс.

– Она под погребом, верно? Господи, что же нам делать?

– Нам надо ее вызвать.

– Там, внизу? В погребе? – Джосс перевела дыхание. – Правильно, это лучше всего. Я не хочу видеть ее здесь. Господи, Нэтти, что же нам делать?

– Пошли. – Натали взяла ее за руку. – Давайте доведем дело до конца.

– А Эдуард тоже пойдет вниз? Он нам нужен. Ведь убивала Кэтрин. Он никогда никому не причинял вреда. Он никогда не обижал Тома или Нэда, во всяком случае, умышленно. Он их носил. Прятал. Он прятал их от нее. – Джосс уже с трудом выдерживала напряжение.

– Мы этого не знаем, Джосс. Нам следует быть осторожными. Вот и все. Осторожными и бдительными.

Натали сжала губы и пошла к лестнице. На верхней ступеньке лежала белая роза. Джосс остановилась и подняла ее. Всмотрелась в темноту внизу.

– Помогите нам, – прошептала она. – Помогите нам помочь ей.

Это была леди Кэтрин!

Это была леди Кэтрин!

Высокий голос был еле слышен, доносясь эхом откуда-то с чердака.

Она набрала полную грудь воздуха и с розой в руке начала спускаться по лестнице.

– Мы не можем здесь больше ждать. Нам надо вернуться туда. – Люк смотрел в окно кухни Джанет. Джанет вместе с Лин делали бутерброды, намазывая клубничный джем на толстые куски хлеба домашней выпечки. – Что мы, черт побери, знаем об этой женщине? Она вполне может оказаться мошенницей. Или еще хуже.

Дэвид не стал затруднять себя вопросом, что он имеет в виду под выражением «или еще хуже». Он очень беспокоился. Там, на террасе в Белхеддон-Холле, на него подействовала спокойная уверенность Натали. Он поверил, что здесь действительно что-то мистически женское, во что мужчины не должны вмешиваться, что-то таинственное и неосязаемое, вроде лунного света над озером, что-то, рожденное тысячелетиями женских тайн. Но теперь он волновался. Если Маргарет де Вер была практикующей колдуньей, не просто ведьмой с травами, лечением и восковыми фигурками для снятия порчи и проклятий, она могла оказаться слишком сильной, и что тогда?

Джанет положила на стол нож.

– Если Лин останется с детьми, я бы пошла с вами.

Все повернулись к Лин, которая пожала плечами.

– Не возражаю. Мне туда возвращаться не хочется. – Она взглянула на Дэвида и вздохнула. Когда она его в первый раз увидела, он ей так понравился. Он был таким привлекательным, но теперь… Даже у Люка хватает здравого смысла во все это не верить. Дэвид в конечном итоге оказался таким же невротиком, как и Джосс.

Лин следила из окна, как они все садились в машину Джанет, потом повернулась к Тому, который с аппетитом уминал бутерброд, сидя на резном стуле и вытянув ноги перед собой.

Он взглянул на нее и одарил перепачканной джемом улыбкой.

– Железный дядя сердится, – заметил он.

– Том, пора тебе забыть о железном дяде, – сказала она, подвигая к себе чашку с давно остывшим чаем. – Твоя мама считает, что он есть, хотя мы-то с тобой знаем, что ты все придумал, верно?

За их спинами Нэд весело рассмеялся от удовольствия. Он забыл про связку ярких пластмассовых ключей, с которыми играл на ковре, и тянулся к белому цветку, который откуда-то появился перед ним. Начал отрывать лепесток за лепестком. Том внимательно наблюдал.

– Нэд намусорил, – заявил он, обращаясь к Лин.

Она оглянулась и вскрикнула. Упав на колени, она отобрала у ребенка цветок и уставилась на него. Он был холодным и влажным, каждый лепесток идеальным, без единого изъяна. Она мгновение смотрела на розу, потом собрала оторванные лепестки и с содроганием выбросила все в мусорное ведро. Нэд, сидевший за ее спиной, заплакал.