Павел Амнуэль - Капли звёздного света. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 2

– Знаю, – сказал Генрих и приступил к «Бегущей по волнам».

Рассказывал до утра и поражался: у привыкших вроде бы ко всему зэков, в которых, как он думал, не осталось ничего человеческого, на глазах стояли слезы, и чем сентиментальнее была история, тем больший восторг она вызывала. Когда Генрих рассказал «Алые паруса», многие откровенно плакали.

Александр Грин спас Альтшуллеру жизнь.

– Спать будешь здесь, – сказал «пахан», и Генриху освободили нары на нижнем ярусе.

Так для Генриха Сауловича началась лагерная жизнь. На работу он не ходил – как и все воры в законе, к которым теперь был волею судьбы причислен.

Прошли несколько недель, Генрих занимался тем, что обдумывал и записывал кое-какие идеи из области методики изобретательства, но ему наскучило валяться целыми днями на нарах и по вечерам пересказывать зэкам в сотый раз одни и те же произведения (они, как дети, любили по много раз слушать понравившиеся истории). В результате его перевели в другой барак – к политическим, и послали работать: к счастью, не в шахту, а в шахтоуправление, назначив руководить производственным процессом. «Но я понятия не имею, как это делать! – сказал Генрих. – Никогда не читал книг по угледобыче». «А тебя не спрашивают, умеешь или нет, – было ему сказано. – Говорят – делай!»

Пришлось учиться на ходу, благо кое-какие книжки, из которых можно было выудить хоть какую-то полезную информацию, в шахтоуправлении все-таки были.

Наступила воркутинская зима – морозы под сорок. В комнате шахтоуправления, где работал Генрих, стояла печка-буржуйка, дрова для которой носил старичок-зэк, из политических. Как-то вечером, когда старик принес вязанку дров и принялся разжигать огонь, они с Генрихом разговорились. Естественно, Генрих спросил: за что? Откуда? Кем был на воле? Ответ его потряс: старичок оказался бывшим заместителем наркома угольной промышленности, одним из крупнейших в СССР специалистов по добыче угля.

– Но послушайте! – воскликнул Генрих. – Как же так? Вы знаете о добыче все, я не знаю ничего. Вы должны сидеть на этом стуле и руководить, а я – носить дрова! Завтра же пойду к начальству…

– Нет, – твердо сказал бывший замнаркома. – Если вы это сделаете, мы оба попадем в карцер. Менять ничего нельзя.

– Тогда, – не менее твердо сказал Генрих, – вы будете приносить дрова, садиться на этот стул и принимать решения, а я буду учиться и делать все так, как вы скажете.

Так они и поступили, о чем лагерное начальство, к счастью, не догадывалось, иначе действительно этот обмен ролями мог плохо кончиться для обоих.

* * *

В 1953 году умер Сталин, в том же году был расстрелян Берия, из лагерей выпустили уголовников, до политических очередь дошла далеко не сразу, в 1954 году Альтшуллер все еще «руководил» угольной шахтой в Воркутлаге, а его мать, ничего не знавшая о судьбе сына, продолжала – вот уже пятый год – добиваться справедливости, ездила в Москву, где получала из разных инстанций одни отписки.

Она покончила с собой, не дождавшись возвращения сына.

Одновременно с Альтшуллером вернулся и его друг Рафаил Шапиро, так же, как Генрих, получивший свои двадцать пять.

На последний суд, отменивший приговор, Генриха Сауловича везли через всю страну – Воркута – Москва – Ростов – Баку. В Баку на вокзале его ждал «черный ворон». Была такая же жара, как тогда, в сорок девятом. В «воронке» были две камеры, два металлических «шкафа», в один из которых посадили Альтшуллера, а в другой – беременную женщину. Женщине было плохо, она плакала, просила открыть двери, а потом, чувствуя, что больше не выдержит, начала страшно кричать…

– За все годы лагерной жизни, – вспоминал Генрих Саулович, – я ни разу не плакал. Но тогда… Я слышал ее крики и думал: «Какого черта я тратил ум и энергию, изобретая газотеплозащитный скафандр? Нужно было изобрести что-нибудь, что не позволяло бы сажать беременных женщин в шкаф и пытать жарой». И я поклялся, что, если выживу, брошу методику изобретательства, потому что все это человечеству ни к черту не нужно.

Он еще не знал о том, как пытали жарой его друга после ареста – об этом Рафаил Шапиро рассказал Генриху, когда они, наконец, встретились.

* * *

Клятвы своей Генрих не сдержал. Он выжил и создал ТРИЗ,

Больше полувека назад мы сидели в теплой комнате в квартире на Апшеронской улице, за окном лил дождь, время было позднее, надо было уходить, а я не мог подняться с места. Я и спрашивать ни о чем был не в состоянии – только слушать.

После того вечера я стал гораздо строже относиться к собственным фантастическим опусам – невозможно было показывать Генриху Сауловичу тексты, в которых не было СОБСТВЕННОЙ и обязательно НОВОЙ идеи или мысли.

Но придумать свою идею, научиться технике рассказа – на это требовалось не только желание, не только усилия. Требовалось время. А я уже учился в университете на физическом факультете и продолжал писать довольно беспомощные рассказы. Точно знаю, что рассказы были беспомощны, потому что тексты сохранились (во всяком случае, три из них) – они были опубликованы в газете Азербайджанского государственного университета. Я их тогда аккуратно вырезал и положил в папку, о которой потом забыл и обнаружил много лет спустя. Перечитал и могу утверждать с полной уверенностью: да, рассказы ученические, беспомощные и не стоившие того, чтобы о них говорить серьезно. Естественно, Генрих – если я вообще показывал ему именно эти рассказы, в чем не уверен – резал и исправлял тексты нещадно. Я бы, честно говоря, не стал возиться на его месте с этими графоманскими опусами и сразу отправил бы их в корзину.

***

Неугомонный Борчака свел меня с другим своим приятелем – Ромой Леонидовым, который тоже любил фантастику, хотел писать и тоже боялся оказаться непонятым и непризнанным. Рома был старше меня на год и собирался поступать в консерваторию на отделение скрипки. Я же о себе точно знал, что стану астрономом и буду работать в обсерватории, даже если ради этого в первое время придется мыть в этой обсерватории полы, а не проводить наблюдения. Что до Бори, то он хотел стать психологом или, на худой конец, психиатром, и намерен был изобрести новый способ лечения всех психических болезней. Потому нам и было интересно втроем – мы были такими разными, что никогда не могли прийти к согласию ни по каким вопросам 1 1 Впоследствии Боря окончил Новосибирский университет по специальности «психиатрия», в 1978 году эмигрировал в Германию и более четверти века работал главным врачом в небольшой психиатрической клинике в Берлине. Выйдя на пенсию, поселился в Нетании (Израиль). Много лет занимался изучением документов о Бермудском треугольнике и написал книгу «Тайны Бермудского треугольника», выдержавшую несколько изданий. Рома Леонидов окончил Бакинскую консерваторию по классу скрипки и переехал в Краснодар, где много лет работал в Институте искусств, был завкафедрой скрипки, выступал с концертами. Умер в 2015 году. Написал несколько фантастических повестей, одна из них («Шесть бумажных крестов») была опубликована в альманахе НФ издательства «Знание». Две другие повести («Глупая птица Феникс» и «Поиски утраченного счастья») опубликованы в 2018 году в израильском издательстве «Млечный Путь». .