Павел Амнуэль - Капли звёздного света. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 2

На взгляд Альтова оба рассказа были не плохи – во всяком случае, по сравнению с другими нашими опусами. «Престиж Небесной империи» и «Несколько поправок к Платону» были включены в вышедший в 1966 году в Баку сборник фантастики «Эти удивительные звезды». Это была у нас с Ромой первая совместная публикация, а лично для меня – по сути, вторая после «Техники-молодежи».

* * *

Собираясь дома у Генриха Сауловича, мы обсуждали, конечно, не только фантастику, но и новости науки и техники, и собственные идеи, и вообще все прочитанное, увиденное и узнанное. Я продолжал свои попытки написать «приличный» фантастический рассказ – то в одиночку, а чаще в соавторстве с Ромой Леонидовым и Борей Островским. Рома и Боря, бывало, тоже писали вдвоем и каждый по одиночке. Так что с авторством у нас в те годы были практически все варианты – разве что втроем мы ничего не написали. Не все мы показывали Генриху, прекрасно понимая свои способности, возможности и результаты. Размышления и рассуждения Генриха о фантастике слушали внимательно и соглашались не всегда, хотя и в споры вступали не часто – все-таки некая дистанция (он – учитель, мы – ученики) сохранялась довольно долгое время.

– Фантастика, – говорил Генрих Саулович, – гораздо шире обычной реалистической литературы. Обычную литературу называют человековедением. Тогда фантастика – мироведение. Когда вы придумываете новую научно-фантастическую идею, вы должны и мир описать таким, какой этой идее соответствует. И герой ваш будет жить в этом необычном мире, познавать его. Писателю-реалисту достаточно изобразить характер и отразить реальность. Фантаст должен создать свой мир, свою Вселенную.

– Герой не может быть умнее автора, – говорил Генрих Саулович. И приводил в пример опубликованную в каком-то недавно вышедшем столичном сборнике повесть автора из среднеазиатской республики. Автор писал о гениальном ученом – уровня Эйнштейна, – который создал новую теорию мироздания. Даже нам, учившимся тогда на первых курсах (мы с Борчакой – в университете, Рома – в консерватории), было понятно, что описанная в повести теория – полная чушь и набор наукообразных слов.

– Такие опусы только дискредитируют научную фантастику, – говорил Генрих и писал очередную статью о советской фантастике, разбирая ее «по косточкам». Не уверен, что все статьи были опубликованы.

– Новая научно-фантастическая идея, – говорил Генрих, – это каркас, без которого невозможно построить здание рассказа. Но один лишь каркас – не дом, жить в нем невозможно. Хороший фантастический рассказ не получится, если у автора нет сверхзадачи, если ему, как личности, нечего сказать читателю. Зачем взялся за перо? Чтобы рассказать о замечательной идее? Тогда напиши научно-популярную статью, при чем здесь литература?

Говорил он вещи вроде бы очевидные – очевидные после того, как слова были сказаны! – но ведь никому из нас они прежде не приходили в голову. Сверхзадача? Что мы хотим сказать читателю? Мы не очень над этим задумывались, особенно когда идеи возникали «пачками» при работе с картонным «генератором идей».

Как я сейчас понимаю, мы не идеи придумывали тогда, комбинируя карточки и таблицы, а так называемые «фантастические допущения». «Допустим (так сложились клетки в таблице), что на планете Икс живут разумные подземные черви». Это идея или всего лишь допущение? Казалось бы, какая разница? Однако разница огромная, и в те годы мы ее не очень-то понимали, а Генрих этой разницы нам так и не объяснил. Судя по тому, как сгруппированы оказались идеи впоследствии в «Регистре НФ идей и ситуаций», Генрих – по крайней мере в шестидесятых – сам не задумывался, какая разница между НФ идеей и допущением, а между тем именно непонимание этого отличия сыграло в советской, а потом в российской фантастике свою отрицательную роль.

Когда в научной фантастике много интересных идей, фантастика развивается и даже способна конкурировать с наукой в видении будущего. Когда в научной фантастике доминируют произвольные допущения, развития нет, предсказательная сила утрачивается, конкуренция с наукой отсутствует. Ученым, читающим фантастику, интересны рассказы с новыми идеями, а не с новыми допущениями.

Разницу эту и ее важность я понял гораздо позднее и, к сожалении, уже не мог обсудить эту проблему с Генрихом Сауловичем. Отличие вот в чем. Научно-фантастическая идея возникает не на пустом месте. Это результат обдумывания предшествовавших идей, это следствие развития не только (может, и не столько) идей научной фантастики, сколько идей научных. Научно-фантастическая идея находится в общенаучном «тренде», она – результат развития «фантастической науки», логически (и интуитивно!) следует из всего фантастического и научного наследия.

Научно-фантастическое допущение не следует ни из чего, не имеет логического и исторического обоснования. У фантастического допущения может быть множество следствий, но нет причины. Это нечто из предположений «А что, если?», «А допустим…» Что, если скорость света будет всего несколько сантиметров в секунду? Это – фантастическое допущение в рассказе Александра Беляева «Светопреставление». Скорость света в вакууме равна 300 тысяч километров в секунду. Но это, когда речь идет о равновесных процессах. Теоретически можно предположить, что в резко неравновесных случаях (например, взрывных) скорость света может значительно превышать эту величину. Такова научно-фантастическая идея рассказа Генриха Альтова «Полигон „Звездная река“».

В рассказе Генриха «Ослик и аксиома» (1965 год) есть замечательная научно-фантастическая идея о полете к звездам на луче лазера. Антенна, герой рассказа, рассуждает о том, каким может быть звездолет, и предлагает идею: пусть корабль летит, «подгоняемый» мощным лучом лазера, расположенного в Солнечной системе. «По мере развития квантовой оптики будет увеличиваться мощность, которую способны передавать лазеры. К тому же для разгона или торможения корабля – одного только корабля, без этих колоссальных запасов горючего – потребуется не так уж много энергии». Луч лазера будет, по идее Альтова, не просто разгонять корабль, но и передавать на борт информацию. Связь с родной планетой будет поддерживаться во время всего полета.

Пять лет спустя аналогичную идею выдвинул советский физик А. Канторовиц – он предложил использовать лазеры для выведения на орбиту тяжелых искусственных спутников. Еще через два года группа физиков из Физического института имени П. Н. Лебедева дополнила идею конкретными расчетами, а в 1986 году американский физик Роберт Форвард опубликовал теоретическую работу, в которой изложил концепцию полета к звездам на луче квантового генератора – лазера или мазера.