Андрей Умин - Троица

Унылая трасса ушла в бесконечную даль, а скутер въехал в тихий спальный район, где одинаковыми рядами громоздились абсолютно новые жилые кварталы высоток со встроенными парковками, разбавленные многоуровневыми развязками, подобно пьяным клеткам на шахматной доске, устремившимся далеко вверх в попытке дотянуться до манящего идола потребления. А действующими фигурами на ней были красочные банки и торгово-развлекательные центры со всякими магазинами. Парень чувствовал себя уютно в этом районе, все было под боком. Без нужды никто отсюда не выезжал, наслаждаясь всеми прелестями современной жизни в пешей доступности от своего дома. Он вернулся в дивный новый мир фантастического комфорта, оставил транспорт на собственной ячейке вертикальной парковки, тонким писком прогнавшей его из зоны перемещения, и направился в холл, к одному из многочисленных лифтов. Напоследок остановился снять с себя преющий дождевик, оглядел ночной двор под бетонными скалами высотных домов, сливающихся с серым от усталости небом, задумался на секунду, вспомнил о чем-то и рванул обратно к своему мотобайку, пока парковочный лифт еще не закрылся. В нагретом сидении остывал почти забытый праздничный ужин, без всяких унылых, запрещенных в половине стран мира добавок, несущих расстройство желудка и тошноту. Сплошной усилитель вкуса, как маленький карнавал во рту, кто-то должен был его заслужить. Парень с чувством огромного удовлетворения взял пакет с едой, направился к пассажирскому лифту и вызвал нужный этаж.

Подъем казался уже не таким резким, как раньше, но уши все равно заложило. «Надо было меньше орать под громкую музыку», – подумал он. В общем коридоре было шумно и светло, как на выставке современного искусства, из каждой серой, как его костюм, двери торчали рекламные листки разных организаций и партий, призывавших бороться друг с другом. Неудивительно, что они были запрещены в официальном эфире. Пойдя на звуки шума к самой грохочущей эхом двери, он сунул руку в непроглядную толщу брошюр и нащупал входной замок. Защищавшие частную собственность металлические створки открылись, разметав многочисленные листовки по замусоренному коридору. В противовес яркости последнего квартира внутри была мрачной, темные комнаты озарялись лишь вспышками телевизионного шоу и наполнялись его оглушительным звуком. Посреди гостиной, легко просматриваемой от самого входа, на большом диване с ортопедической спинкой сидела женщина и очень внимательно следила за мелькавшей перед ней сочной картинкой прямого эфира.

– Привет, мам! – крикнул парень.

Ответа не последовало – она увлеченно смотрела концерт на большом экране размером со стену, лучи софитов искусственной сцены светились ярче неба в ясный солнечный день. Внутри объемного изображения в полный рост выступала начинающая певица, махала рукой, танцевала и тянула высокие ноты. Краев натурального телевещания почти не было видно, диван стоял будто в первом ряду собственного концертного зала.

– Мам, я дома! – крикнул парень, снимая запачканные кроссовки.

Женщина опять его не расслышала, увлеченно следя за конкурсным выступлением, слушая классическое эстрадное пение и переживая за неподвижные спинки кресел членов жюри. Певица выглядела очень скромно и тянула запредельные вокальные партии, однако никто не хотел ее выбирать, напряжение нарастало. Зрительница на диване наклонилась вперед, почти касаясь микрофона девушки, певшей для нее лично в самом маленьком домашнем концертном зале и еще для десяти миллионов зрителей по всей стране. В самом конце последнего куплета, на излете рулады, под нарастающий хрип сорвавшихся голосовых связок один из членов жюри нажал большую синюю кнопку, и высокое кресло под силой вырвавшейся на свободу пружины, повернулось к сцене. Музыка закончилась, и сразу же поднялся невообразимый гул оваций сидящих на съемках зрителей. Воздух содрогался от криков одобрения. Довольный член жюри вскочил с кресла и, сжав кулак, провел им мимо своего живота и радостно вскинул вверх, будто разбивал рукой какую-то преграду чуть выше уровня головы, картинно радуясь своему неожиданному успеху. Или успеху певицы, или просто привлекая к себе никогда не лишнее зрительское внимание.

Женщина, успокоившись, откинулась на спинку дивана и увидела зашедшего в комнату сына, он протягивал ей шоколадку.

– Ой, Слава, я не слышала, как ты зашел, – испугалась она и сразу же взяла протянутый шоколад. – Спасибо.

– Ты слишком громко включаешь свои телешоу, – ответил парень. – Не услышишь даже если соседи прибегут жаловаться.

– Ничего им не будет, – ответила полная женщина в халате из желтых цветов. – Сами-то почти никогда не спят. Чем только не занимаются. Ты, кстати, не голоден?

– У меня с собой, мам. Поем в своей комнате, очень важные дела по работе.

Она продолжила смотреть шоу, едва Слава отвернулся. Когда их короткий разговор закончился, громкость звука вернулась на прежний уровень, пробирая до мозга костей своей естественной близостью, словно концерт проходил вокруг них. Перед объявлением очередного певца включилась спонсорская реклама вкусной еды, раззадорив ночной аппетит.

Упаковка бургера с жареными острыми крылышками пропахла настолько, что ее хотелось съесть первой. Лишь неимоверным усилием воли парень аккуратно убрал ее в сторону и разложил основную еду на столе у себя в комнате под светом нескольких лампочек в потолке. Тонкая дверь комнаты пропускала все звуки громче полста децибел, наполняя уши раскатистым эхом. Облизывая губы, он вцепился обеими руками в бургер и принялся его поедать. Пытался включить монитор с набитым ртом, но распознавание голоса не срабатывало. С горем пополам, выронив часть еды на тарелку, он убедил компьютер включиться и в свете его красочного экрана увидел синхронизацию фотографий и видеофайлов за последние сутки. Его интересовали самые последние, сделанные чуть больше часа назад. Бургер стал еще вкуснее под удачные снимки девушки из ресторана, легко поместился в желудок, подошла очередь холодной колы. Шипение вырвавшихся на свободу газов не смогло заглушить громкий концерт за стеной, звуки глотков тоже особенно не помогали. Зато химические добавки усмиряли вкусовые рецепторы своим божественно-аппетитным прикосновением. Чертовски вкусно, как никогда. Парню оставалось только надеяться, что эта маленькая победившая слабость не лишит его бесплатной медицинской страховки, о чем писалось на отложенной в сторону упаковке. С легкой усмешкой он надел наушники, чтобы заглушить эхо далекого шума соседней комнаты и настроиться на предстоящую творческую работу. Взявшись за мышку правой рукой, левой он принялся класть в рот куриные крылышки, затем медленно пережевывал, смакуя жареную соленую кожицу. Изо рта вырывались сладкие стоны блаженства, а в ушах играла электронная музыка.