Лихобор - Проект «ХРОНО». Право выбора

Дубровин глянул в сторону пограничника, тот, узнавший с утра о прибытии к нему взвода бойцов, которых дежурный по части, по телефону докладывавший о гостях, назвал – серьезные парни, кивнул в ответ.

Совещание закончилось минут через десять. Кожевников отдал несколько рутинных поручений коллегам, несмотря на все последние события, жизнь продолжалась, как и ежедневная, невидимая глазу простых граждан СССР работа КГБ.

Когда все расходились, Дубровин попросил пограничника остаться. Они еще минут пятнадцать обсуждали передачу отряду, прибывшему к Мельгузову, транспорта и другого имущества. А когда тот уже собрался выходить из кабинета, генерал, пожимая полковнику руку сказал:

– Знаешь, Борис, после твоего вчерашнего рассказа о воскресшем негре, меня ночью кошмары донимали! Вот ведь…

Пограничник стушевался, и даже покраснев немного спросил:

– Не поверил ты мне, Николай Иванович?

– Несколько дней назад, пожалуй, не поверил бы, а сейчас, пожалуй, верю! – ответил Кожевников.

Когда дверь в приемную захлопнулась, Николай Иванович, вдруг почувствовал в кабинете себя совсем чужим, а обернувшись, наткнулся на пристальный взгляд старика, откинувшегося на кресле и положившего подбородок на поставленную на стол локтем, кисть руки.

– Ишь ты… Бедненький! Сны мучают от страшилок… а ты представь только, как мне спалось после того, что повидать пришлось? – негромко сказал он.

– А что такое? Неужто и ты такое видел? – не удержался от вопроса генерал.

– Ты и взаправду знать хочешь? Нужно оно тебе? – вкрадчиво спросил Дубровин.

Кожевников, у которого вмиг пересохло горло, только кивнул.

– Ну… садись… минут пятнадцать у нас есть, расскажу тебе историю одну, но ты уж не обессудь, если опять сны дурные замучат…

Он, покряхтывая, потянул спину уперев руками в бока и уже по-хозяйски сняв трубку телефона, проговорил:

– Леночка, пожалуйста, принеси нам с генералом чайку, да покрепче!

– В тридцать четвертом году, я участвовал в экспедиции на восточное побережье Чукотки и остров Врангеля. Жуткая и холодная дыра, скажу я тебе. Барченко интересовали инуиты, их еще эскимосами называют. Сущие дикари, их в ту пору и оставалось то меньше полутора тысяч. А предметом изучения были шаманские практики. Он давно пытался с кем-то из шаманов свести дело, да эти бестии к себе сторонних людей не особо и пускали. Но жадность человеческая и тут дорогу проложила. Нашли мы шамана. Звали его Кэргын, по-эскимосски это перевести можно как – светлое пятно. Но не иначе, те, кто имя ему дали, издевались. Светлого в том вонючем старикашке не было ни грамма. Одна злость, жадность и лютая ненависть к своим же соплеменникам, которые чем-то ему досадили в прошлом, а он обид не забывал. Он и жил-то один, с тремя женами, от племени отдельно. Остальные инуиты платили ему полной взаимностью, но боялись, как огня, боялись и ненавидели.

Барченко изучал практику создания инуитскими шаманами тупилака – это эскимосский аналог того, что сейчас называют зомби. Только гораздо экзотичнее и, на взгляд любого нормального человека, извращеннее. Если, конечно, этому, вообще есть иное понятие. Когда нам в экспедиции Александр Васильевич рассказывал об этом явлении, мы этой мерзости не верили, матерились, плевались, так с души воротило. Особенно завхоз нашей экспедиции, Клим. Вы, говорит, товарищ Барченко, на всякие глупости деньги Советского государства тратите, не может быть такого и все! Но сами эскимосы в тупилака этого верили свято, рассказывали нам, показывали резанные из моржовой кости статуэтки. Статуэтки те, мерзость настоящая, всякие и одна страшней другой, и чем страшней, тем говорили достоверней. Но каких-либо материальных останков мы никогда не находили, поэтому и веры особой таким рассказам не было. Не знаю, кстати, откуда сам Барченко об этих тупилаках узнал, но верил в их реальность крепко, а я уже в ту пору знал, что раз он говорит, то не пустое это дело.

Тем временем, кого бы из инуитов мы не расспрашивали, как только о этих зомби разговор заходил, сразу же человек замолкал только руками на нас махал, да гнал из чума. Но прознали мы, что тот самый старый пердун Кэргын, мог этого самого тупилака сделать. Это умение являлось основной причиной, отчего Кэргына этого инуиты прогнали из стойбища. Приехали мы к нему и завели разговор. По-инуитски с ним Барченко говорил, да я немного понимал, есть у меня к языкам способности. Остальные только глазами хлопали, да носы воротили. Признаться, вся их шатия-братия сроду не моется, воняют жутко. Этот Кэргын, тот еще был ушлый засранец. И, да и нет не говорил, стал тянуть с нас то одно, то другое, то огненной воды ему дай, то часы ему понравились, что у Александра Васильевича были. Ну вот скажи, зачем ему среди льдов в чуме часы-луковка? Но завелся, дай и все. Пришлось отдать. Он после каждой встречи выклянченной подачки, говорил уходите, и приходите через день, через два, тупилака буду делать. Ну, мы как дураки и ходили. Да, зачем эти самые тупилаки нужны были… У инуитов, Коля, существует важная для шаманизма черта: считается, что у шамана по определению очень много врагов. Вспоминая этого мерзавца Кэргына, охотно в то верю! И он проживет долго, только если будет постоянно сражаться с ними. При этом, никто не утверждает, что шаман сам должен быть хорошим человеком. У них вообще, идеи о том, что священнослужитель, по определению обязан нести добро не существует. Он нейтрален. Для кого-то может сделать добро, для кого-то зло.

Одно из его орудий и самое уродливое и бесчестное – это как раз тупилак, ожившая мертвая плоть, которая служит хозяину. Причем, в отличие от традиции той же Африки или европейских представлений об оживших мертвецах, тупилак не обязан быть более или менее цельным телом. Скорее, наоборот. Шаман должен найти множество кусков различных животных и людей, чтобы его слуга получился по-настоящему завершенным и опасным. Тело тюленя позволит ему плавать, пришитые крылья – летать, копыта оленя-карибу быстро перемещаться по суше. Но главный элемент тупилака – части тела человека, в идеале – ребенка, которые позволят ожившему мертвецу обладать зачаточным разумом.

Задача тупилака – охота на врагов. По заданию шамана ему нужно найти его противника и убить, после чего он сразу теряет свою жизненную силу и снова превращается в то, чем был на самом деле – безжизненным куском плоти, сшитым из множества частей.

Почему, спросишь, для тупилака подходит именно ребенок? Из взрослого получится слишком умный кадавр, а такой слуга – слишком опасен. Шаман делает тупилака на свой страх и риск. Если тот, на кого он натравил мертвого слугу, окажется обладателем большей силы, то мертвец вернется обратно и убьет хозяина.