Лихобор - Проект «ХРОНО». Право выбора

Тем временем, по стаканам разлили остатки портвейна. Неведомо откуда, появилась на столе еще бутылка, уже без этикеток, с виду водка. На экране что-то напевал по-чешски и пританцовывал средних лет мужчина. Неплохо, нужно признать, пел. Ребятам тоже нравилось. Кудашев хотел было тихонько спросить Машу, что такого в этой программе, что ждут ее так, но не стал. Ответ мог оказаться настолько очевидным, что вопрос, мог вызвать у нее ненужные подозрения. Между вторым и первым номером, они успели выпить еще раз, он уже и не понял, за что пили. Сок в банке почти закончился и судя по всему, о дополнительном запасе никто не позаботился. Не то что о водке! Вторыми пели и кривлялись, какие-то негры. Что-то о Белфасте. Он знал, что это город в Ирландии, столица прежней Британской Северной Ирландии, но о чем песня понять так и не смог. Тупой набор слов. Что-то про то что все люди и все дети и они куда-то уходят… Но студенты явно млели от негритянских песен на английском. Интересно, они понимают, о чем поют эти негры?

Обершарфюрер уже не смотрел на экран телевизора, изучая лица присутствующих, пользуясь тем, что все их внимание поглощено музыкальной программой. Он уже пропустил начало следующего номера, решив, что ничего интересного он не увидит и не услышит. Но при первых же аккордах и звуках высоко женского голоса, коряво звучащего на плохоньком аппарате, вздрогнул и обернулся на экран.

Ti amo

Je t’aime

Ti amo

Je chante

Ti amo

Que je le veuille ou pas

Tout me ramène à toi

Rien qu’à toi

Эту песню на французском он не знал. Не удивительно, у него дома она, наверное, и не написана, и не спета. Он выронил из руки вилку, она звякнула о край тарелки, но никто, увлеченный телепрограммой не обратил на его неуклюжесть внимания. Никто кроме Маши, которая неведомо отчего, обернулась за мгновение от черно-белого экрана на своего спутника.

Я тебя люблю.

Хочу, тебя, люблю.

Когда ты меня не любишь,

Я тебя уже люблю.

Да, уже.

Сколько постелей и женщин

Ты оставил за собой.

Забудь, что я твоя женщина.

Посмотри на меня,

Солдатик

Он узнал ее сразу. Она постарела, ведь прошло, наверное, лет двадцать с того дня. Но не для него. Для обершарфюрера Юрия Кудашева и его товарищей, она месяц назад пела «Melodie aus alter Zeit» в солдатском клубе в Бергене. Не отрываясь, сжав зубы, так что на скулах играли желваки, он смотрел в экран. Машу, не сводившего с него взгляда пугало лицо Кудашева. Почти такое же, как сегодня в парке. Что с ним? Отчего? Почему он так странно реагирует на музыку? Что сейчас у него в голове? Ей давно нравилась Далида, она даже иной раз напевала про себя что-то, не особо понимая слов… Но почему он сейчас смотрит в телевизор так, будто готов встать и выбросить его в открытое окно… или разрыдаться.

А Кудашев не мог отвезти взгляда от скуластого лица с чарующей улыбкой и копной густых волос. Экран черно-белый, но он чувствовал, что они ярко рыжие, как золото Рейна. Хотя он и знал, что природный цвет волос итальянки из Калабрии, родившейся в Каире, Иоланды Кристины Джильотти, черный как вороново крыло. Далила так было написано на немецких афишах. В это время по экрану побежала строка букв, остановившихся в слово «Далида». Ну надо же, почти как у нас…

Ему стало невыносимо душно. Он, не сводя глаз с экрана, в котором звучали последние аккорды песни, протянул руку к бутылке с водкой на столе. Не глядя плеснул в стакан и залпом опрокинул в горло. Дыхание перехватило. Огненный ком встал в горле, а потом реактивным снарядом, в огненных струях слетел куда-то вниз. Студенты по давней традиции пили не водку, а не особо сильно разведенный медицинский спирт. Кудашев, пытаясь отдышаться, тряхнул головой, встретился взглядом с Машей, пошатываясь встал из-за стола и нетвердой походкой вышел из комнаты.

– Видела! Не пьет, не пьет… а спиртяги полстакана махнул как воды выпил, не поморщился! Мужииик! – зашептала Лопатиной на ухо неугомонная Оксана, для которой неожиданных уход приятеля подруги, стал такой же неожиданностью, как и для нее самой.

Он закрыл за спиной дверь, за которой шумела молодежь, и прижался к ней спиной. В голове ураганом роились мысли. Кудашев не особо задумывался раньше, что люди, которых он знал, к которым он привык у себя, живут и в этом мире. Эта девушка, еще вчера певшая для него и его сослуживцев, тут зрелая, красивая женщина, но также поет, став известной и почитаемой! Он читал книги по истории в сельской библиотеке, там все не так, но о таких вот, незначительных с исторической точки зрения персонах он понятия не имеет. Сколько таких, больших и малых, знакомых его, он может увидеть тут?! Да, постаревших на двадцать с лишним лет, но живых… Может, не все так плохо, не все так отчаянно чуждо. А вдруг, умерший у него на руках Ролле, жив и здоров… Живет в окружении любящей семьи и внуков? А отец? Ему… ему должно быть сейчас… да 77 лет. Приличный возраст, но все же… а мама моложе его на несколько лет, а вдруг…

Обершарфюрер обхватил руками виски и пошел по полутемному, незнакомому коридору, сам не зная куда. Нет! Не может быть! Вероятность встретить кого-то знакомого ничтожно мала! Папа и мама тут скорее всего никогда не встретили друг друга. Иные знакомые по родному миру, или умерли или не родились вовсе! Тот же Ролле, просто мог не пережить Вторую мировую. А если… если, ему удастся найти отца или мать, увидеть их старыми, почти не знакомыми, не хуже ли это неведения? Для них он никто, какой-то странный, безумный человек. У них свои невероятные судьбы, они окружены другими близкими и родными или вовсе, они поросший травой холмик на кладбище, все что напоминает о них. Нет! Нет! Это слишком! Мне не вынести еще и этого… Тут хотя бы реальность. Девушка, с которой я чувствую себя живым человеком, а не реликтом другой эпохи! Будь что будет, но если и дальше углубляться в дебри таких раздумий, я не выдержу…

Он, в плену своих мыслей, прошел до конца коридора, зашел в первую попавшуюся приоткрытую дверь и сел на пол у стены рядом с дверь. А если все же что-то осталось? Люди, организация… NSDAP была сильна, она, наверняка, и в этом мире имела корни во многих странах. Нет, в Европе искать нечего. Германия до сих пор оккупирована, на западе плутократами, на востоке Советами. Народ разделен на два марионеточных государства. России нет, Советский Союз выжил и захватил всю Восточную Европу. Как там это называется… вспомнил, Варшавский Договор. Информации не хватает, скорее бы завтрашний день. Нужно постараться найти более полные источники, выходящие за рамки школьных учебников. А может, Антарктида? У нас, к 1945 году, Новая Швабия уже достаточно развилась, так что бы в 1947 году отбить экспедицию адмирала Берда и потом нагнать страху на американских жидов Вашингтонской каруселью… Я там был, знаю… Глупец! Что ты знаешь?! Ориентиры для полета или карты глубин, чтобы поднырнуть под ледник на подводной лодке? Нет… не вариант. А что будет с Лопатиным, Сергеем, всеми этими людьми, помогающими ему под угрозой неминуемой расправы со стороны Советов… И что? Ты же не думал тут остаться, вступить в колхоз… грызть семечки и пить говеный портвейн в сельском клубе? От них все равно придется уйти и чем быстрее, тем лучше! Маша! Вот главная причина, держащая меня тут!