Лихобор - Проект «ХРОНО». Право выбора

Катю, в сторону дверей, подталкивал в спину этот комиссар. То, что комиссар, она поняла давно, кто еще ходил в те времена в коже, когда-то так одевались шоферы и авиаторы, но теперь, всякий нормальный человек, завидев кожанку, шарахался в испуге и бежал сломя ног. Дверь парадного открыл старый швейцар, конечно не в ливрее, а в поношенном пальто с отодранным воротником, но в старых швейцарах было что-то такое, что ошибиться было невозможно. Старик, подобострастно кланяясь, смотрел на нового хозяина дома с откровенным страхом, а на нее, как-то странно, с жалостью что ли. То, что вошли с главного входа, тоже удивило. Давно уже в Питере нормальные люди пользовались входом через людскую или как его еще называли «черный ход». Меньше внимания старались привлекать. Но новым «господам», эти страхи, похоже были чужды.

– Соломея! Соломея! Посмотри, кого я пгивез! – крикнул незнакомец в кожанке, как только за ними захлопнулась дверь, а старик-швейцар стремительно и беззвучно куда-то упорхнул.

Со второго этажа, послышались шаги, по лестнице, к ним неторопливо спускалась ослепительной красоты, высокая молодая еврейка, в шелковом, красном, китайском, халате расшитом драконами халате, с распущенными ниже плеч черными волнистыми волосами. У Кати при виде халата, заныло сердце, точно такой, но зеленый, так любила мама. Красавица, грациозно качая бедрами, молча обошла девушку, оглядывая ее со всех сторон, потом неожиданно схватила ее за плечи сильными и цепкими пальцами и рванула на себя. Голова Кати запрокинулась, глаза еврейки впились ей в лицо, будто стараясь сжечь, а губы сложились в хищную, сладострастную улыбку блеснув ослепительно белыми зубами.

– Благодарю тебя Мэир, это именно то, что надо! – она повернулась к мужчине и Катя увидела, что от резких движений шелковый пояс халата развязался и он распахнулся. Под халатом другой одежды не было, мелькнула грудь с темными маленькими сосками и кругами вокруг них, упругий живот с полоской темных волос внизу. Ничуть не смущаясь своей открывшейся наготы, красавица обняла мужчину в кожанке и страстно впилась ему в губы поцелуем.

Потом Соломея, все так же с развевающимися полами халата увела свою новую игрушку в ванную. Где все тот же старик, что открывал им двери, стараясь не смотреть на новую хозяйку, налил горячую ванну, несказанную роскошь для Петербурга, где иные этой зимой замерзали насмерть. Он же унес Катино грязное белье, последнюю ниточку к старой жизни, к прежней Катеньке Берг, и она его уже никогда не видела. То, что началось дальше, было для девушки из старого дворянского рода, воспитанной на романах Вальтера Скотта и Виктора Гюго, настоящим адом. Если пьяная солдатня и матросня надругались над ее девичьим телом, то эта пара сделала много худшее, она насиловала душу девушки. Супружеская пара Розенфельдов, несомненно, знала толк в разврате и самых гнусных извращениях. Комиссар Меир Розенфельд, профессиональный революционер, до революции носивший подпольную кличку «товарищ Неистовый», неожиданно сменивший имя на Максима Абрамовича Рязанова, не особо донимал Катю. Его страстью, как она вскоре узнала, были молоденькие мальчики. И преимущественно из хороших, старых дворянских семей, непременно светловолосые и голубоглазые. Не старше пятнадцати лет. Свое положение в новой власти он использовал вовсю и удержу не знал. Он отличался неистовой похотью и жестокостью. Особо нравилось ему душить ребенка при соитии, не отводя своих карих, навыкате глаз от лица страдальца. К женщинам он был равнодушен, но любил смотреть, как забавляется его жена со своей живой игрушкой, теребя при этом вялый член.

Соломея Розенфельд стала для Кати настоящим кошмаром. Не было такой мерзости, которую она не заставляла бы делать девушку. Полностью подавив в ней силу воли и желание сопротивляться, сделала своей вещью, игрушкой в их грязных постельных играх. Оба Розенфельдов плотно сидели на кокаине, которого вдруг оказалось очень, невероятно много в Петербурге, а потом и в Москве, куда перебрались они в 1918 году. У всего имеется свой предел. Через полгода Катя Берг, первый раз повесилась. Умереть ей не дали. Из петли ее вытащил сам хозяин. Хозяйка наказала ее. Она слишком ценила свою игрушку чтобы «портить ей шкурку».

– За тебя, сучка, будут умирать и страдать другие, – сказала она.

«Товарищ Неистовый» привел мальчика лет семи и на глазах Кати, долго насиловал его, а потом Соломея отрубила большим кухонным тесаком ему все пальцы на левой руке. Медленно, один за другим. Больше этого ребенка она не видела, но его крик мучал ее в самых страшных кошмарах долгие годы. Когда она вешалась второй раз, супруги долго о чем-то шептались. Меир – Максим Абрамович, подошел к ней, голой, забившейся в угол и скулящей от ужаса и сказал:

– Ты готова! Прежняя Катерина Берг умерла сегодня. Более тебя никто не тронет и пальцем. Ты красива и молода. Но это красота ядовитой змеи. Ты будешь ядовитым жалом революции. Одевайся. Ты едешь со мной.

Так Екатерина Германовна Берг стала сотрудницей ВЧК с оперативным псевдонимом Кобра. Меир Розенфельд стал для нее не просто начальником и командиром, он стал непререкаемым авторитетом, богом, которого она боялась до ужаса. Она по-прежнему время от времени разделяла с ними их порочную страсть, но со временем, у супругов произошел разлад. Розенфельд-Рязанов весь ушел в работу, ради которой даже поборол свою кокаиновую зависимость, а Соломея, наоборот, скатывалась в пучину наркомании все глубже. Сопровождалось это нарастающей звериной жестокостью до такой степени, что муж был вынужден упрятать ее в закрытую психиатрическую лечебницу, более половины пациентов которой составили такие же «сгоревшие на работе» революционеры. В 1920 году, сердце Соломеи Розенфельд, которой было всего 30 лет, не выдержало и она умерла от инфаркта. Товарищ Кобра не преминула присутствовать при ее последних минутах, молча, не скрывая удовлетворения наблюдая за агонией своей госпожи.

Меир, ставший в ВЧК, а потом и в ОГПУ большим начальником, научил бывшую Катеньку Берг, многому. Душевную пустоту, выжегшую прежнюю личность, постепенно заполнил революционный фанатизм и идеи мировой революции. Красивая и смертоносная, как настоящая ядовитая змея, товарищ Кобра не боялась смерти, но та словно бежала от нее. Используя свой природный аристократизм и внешность, она легко входила в доверие к «контре», и как только очередной «бывший» раскрывал перед ней душу, для него это становилось смертным приговором. К началу тридцатых, за сотрудницей НКВД Берг числилось несколько выявленных крупных контрреволюционных организаций, именно настоящих, а не выдуманных оперативными работниками. А потом, двадцати восьми летнюю красавицу перевели на агентурную работу за границу. Активность советской разведки в предвоенном мире в тридцатых годах, увеличилась многократно, одной из разведчиц, стала товарищ Кобра. Ее хозяин в 1934 году занимал руководящую должность в иностранно отделе НКВД, ставшим пятый отдел ГУГБ НКВД СССР. Успехи у Екатерины Берг были блестящи, чему помогала внешность и отличное знание иностранных языков, одного только она не делала. Постельная разведка никогда не была ее профилем, с некоторых пор, она испытывала нестерпимую ненависть ко всему, связанному с сексом.