Владимир Васильев - Лик Черной Пальмиры

- Москва непостоянна. И слишком, слишком велика. Баланс тут во-первых разный в разных частях города, а во-вторых из-за большого количества Иных и из-за их активных действий то и дело меняется. Переменный баланс в свою очередь заставляет Иных много перемещаться и много действовать, что еще сильнее искажает общую картину. Понимаете? Москва - это котел, где бурлит и варится Сила. По сути дела это самоподдерживающаяся система, город будоражит Иных, а Иные будоражат город.

За окном давно уже мелькали городки ближнего Подмосковья, деревеньки, платформы.

- А о Питере что скажешь? - поинтересовался Швед, одновременно спроваживая пустую бутылку под стол и беря со стола новую.

Тут Лайк насупился и ненадолго замолчал. То ли обдумывал то, что собирался сказать, то ли прислушивался к ощущениям.

- Питер... Питер - это, братцы, вообще жуть. Винница по сравнению с ним - оазис.

Симонов многозначительно хмыкнул:

- А что ты хотел - он на костях стоит!

- Не в одних костях дело, - покачал головой Лайк. - Ингерманландские болота сами по себе довольно мрачное место. Идеальное для жертвоприношений. Знали бы вы сколько там жизней загублено, сколько энергии выпито... Питер ненавидит всех - он просто иначе не умеет. Это город-зомби и город-вампир, он жрет всех без разбору - Темный-Светлый, Иной-не Иной. И как истинный вампир он умеет очаровывать, чтобы жрать. Питерцы теряют душу с улыбкой на устах и с глубокой любовью к городу, который душу из них день за днем высасывает. Неспроста там мало Иных и совершенно нет старых и сильных Иных. Знаете как Питер звали полтораста лет назад... в определенных кругах? Черная Пальмира. Не Северная - Черная. Не завидую тому, кто отважится увидеть истинный лик этого прОклятого города.

- Занятно, - прокомментировал человек, который, как оказалось, уже некоторое время стоял напротив купе в проходе и вслушивался в разговор. - И довольно поучительно.

Ефим вознамерился нырнуть в сумрак дабы прощупать незнакомца, но Лайк тотчас остановил его жестом.

Незнакомец, разумеется, человеком не был. Да и кто кроме Иного смог бы войти в этот вагон и задержаться тут? Обычный человек просто сомнамбулически протопал бы от тамбура до тамбура, начисто потеряв память о лишнем вагоне.

- Входи, Хена, - пригласил Лайк. - Что так долго стоял?

- Хотелось послушать, - лаконично ответил Хена, вошел и присел рядом с пододвинувшимся ближе к столу Ефимом.

Хена был оборотнем. Типичным низшим Темным. Но... только на первый взгляд. Арик чувствовал в нем что-то еще, что-то скрытое, глубинное, могучее и необъяснимое.

- Привет, брат-Темный! - поздоровался Симонов. - Пиво будешь?

Хена улыбнулся - но так, что это было еле-еле заметно. Скала могла бы так улыбнуться - тому, кто умеет видеть.

- Хена никогда не отказывался от пива.

Симонов немедленно вручил ему откупоренную бутылку и покопался на столе.

- Тут у нас, вот, кальмары какие-то... Фисташки... Не стесняйся, словом.

- Хена никогда не стеснялся.

Краем глаза Арик заметил, что Лайк наблюдает за происходящим с немыслимым удовольствием. Лайк вообще сейчас напоминал театрала в ложе на хорошо знакомом спектакле.

- Куда путь держишь? - попытался поддержать разговор Симонов.

- Да туда же, куда и вы, - спокойно, очень спокойно сказал Хена и потянулся к кальмарам.

- Хм... - Ефим, подражая шефу, прищурился. - Ты, что ли...

- Да, я наблюдатель, - подтвердил Хена с некоторым упреждением.

- Наблюдатель? - удивился Ефим. - А зачем Темным наблюдатель от Темных?

На это Хена только неопределенно пожал плечами - снова еле-еле заметно. Складывалось впечатление, что он осознанно экономит на движениях.

- Ну, ладно, ладно, - Ефим тоже хлебнул для храбрости и со свойственной молодости непосредственностью поинтересовался: - В кого оборачиваешься, коллега?

Хена меланхолично дожевал желтоватое щупальце, приложился к бутылке и только после этого повернул голову к Ефиму.

- В смилодона.

- Хм... А это кто? - не понял Ефим.

- Кот такой. Большой.

- А наш коллега - он сейчас в соседнем купе книжку читает - в медведя. Только он не чистый оборотень, еще и маг, - зачем-то рассыпался в объяснениях Ефим.

Хена оставался невозмутим.

- Погодите, - встрял Симонов и привычным жестом поправил на переносице очки. - Если я ничего не путаю, смилодон - это разновидность саблезубого тигра?

Выдержав паузу Хена подтвердил:

- Не путаешь.

- Но они же вымерли! Одновременно с мамонтами!

- Все когда-нибудь вымирают, - философски заметил Хена. - Медведи тоже когда-нибудь вымрут. И волки.

В купе повисло озадаченное молчание. Арик украдкой покосился на Лайка - тот все еще напоминал театрала на любимом, досконально, назубок изученном спектакле.

- Стоп, стоп, - дошло наконец до Симонова. - Получается, что когда ты родился смилодоны еще не вымерли?

Арик невольно вздрогнул и похолодел. Швед едва не подавился очередным глотком пива. Ефим озадаченно хлопал глазами. Лайк сиял и лучился. Ираклий улыбался - чуть снисходительно, чуть печально.

Хена слопал кусочек очередного головоногого и в прежних интонациях развил мысль Симонова:

- Угу. А те, кто оборачивается в ящера, получается, родились во времена динозавров?

Большинству в купе стало немного легче. Как оказалось - зря. Потому что Хена как ни в чем не бывало добавил:

- Но в данном случае ты прав. В свое время я общался и с дикими смилодонами тоже. Примерно в том месте, где сейчас Оренбург.

Холод навалился с новой силой. Арик вспомнил свои недавние рассуждения о возрасте Иных - перед ним сидел живой пример. Реликт ушедших эпох. Почему-то Арик уверился: Хена не лжет.

- Тьма, сколько ж тебе лет? - дрогнувшим голосом спросил Симонов.

- Не знаю, - похоже Хену не слишком занимал собственный возраст. Когда я родился, людям уже пришла в головы идея считать прожитые сезоны. Вот только известные им числа быстро закончились и долгое время мне было просто "много" лет. Но смилодонов и мамонтов я прекрасно помню. Впрочем, это все вздор. Итак, коллеги, я выполнил свой долг перед миссией, показался вам. Честь имею, Хена, наблюдатель от Инквизиции. Спасибо за пиво и кальмаров. Лайк, Ираклий, удачи вам.

- Спасибо, Старший, - очень серьезно ответил Лайк, вставая. Вид довольного зрителя он мгновенно утратил. Ираклий тоже встал, хотя и ему, и Лайку мешал столик.

Хена с достоинством кивнул, встал и, не дойдя шага до дверей купе, исчез.

Лайк с Ираклием уселись только спустя долгую минуту.

- Ерш твою медь, - впечатленно просипел Симонов. - Лайк, все что он говорил - правда?

- Правда, - серьезно ответил Лайк. - Скажу больше. Хена - самый старый из известных мне Иных. Есть и постарше, но о тех я только слышал. Хена единственный, кто еще не удалился от дел.