Юрий Кривенцев - Пентакль. Пять повестей

Все. Никто не погиб (я не приемлю смерть), но атака отбита, хищники оглушены.

Спускаюсь все ниже, к бескрайней зоне сжиженных газов. Это уже рядом.

Подо мной сплошная пелена белой колышущейся стихии клубящегося густого пара.

– Что это?

Гринт не медлит с ответом:

– НА ЭТОЙ ПЛАНЕТЕ НЕТ ЧЕТКОЙ ГРАНИЦЫ, ОТДЕЛЯЮЩЕЙ ГАЗООБРАЗНУЮ АТМОСФЕРУ ОТ КОНДЕНСИРОВАННОГО ВОДОРОДА. ЭТО ВЫГЛЯДИТ, КАК ПОСТОЯННОЕ КИПЕНИЕ ВЕЛИКОГО ОКЕАНА. ПРИ ПОГРУЖЕНИИ ПЛОТНОСТЬ ВОЗРАСТАЕТ ПОСТЕПЕННО, НЕЗАМЕТНО ПРЕОБРАЗУЯ ГАЗООБРАЗНОЕ СОСТОЯНИЕ В ЖИДКОСТЬ. ЗДЕСЬ НАСТОЯЩЕЕ ПЕКЛО – 6000 0С; ДЛЯ СРАВНЕНИЯ, ТАКУЮ ЖЕ ТЕМПЕРАТУРУ ИМЕЕТ ПОВЕРХНОСТЬ ВАШЕГО СОЛНЦА.

«Вот как? И в таких условиях возможна жизнь?!».

Мы ныряем в клокочущую пучину. Погружение длится долго. Но вот, наконец, бледная наволочь заканчивается, и нас окружает аквамариновая влага жидкой стихии планеты.

Этот мир тоже кишит жизнью. Мимо проплывает стайка мелких серебристых созданий, преследуемая полупрозрачным торпедообразным монстром без плавников, движимым, судя по всему, реактивной тягой. Кругом парят, как в невесомости, овальные золотые «блюдца» с голубой бархатистой каймой. Не могу видеть, но чувствую, что в глубине, в кромешной тьме, прячутся плотоядные твари, пассивно ждущие незадачливой добычи.

Совершенно ниоткуда перед нами появляется еще один эрк, за ним еще пара. Через минуту их уже около десятка. Они общаются друг с другом; не звуками, не ментально – электроволнами.

Увы, нам не дано понять эту прекрасную расу.

Слышу голос спутника:

– НАШЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ЗАКОНЧЕНО. ВОЗВРАЩАЕМСЯ.

Я опять дома. С тоской оглядываюсь по сторонам. Разве сравнишь это болото с теми местами, где я бывал?

Гринт. До сих пор не верится, каким чудом свела нас судьба.

А ведь начиналось все просто прозаично, более того – драматично.

Вспоминаю события четырехмесячной давности.

Лето, конец июля и середина моего долгожданного отпуска. На море с супругой уже съездили, отдохнули, привезли с собой шоколадный загар и массу морских сувениров. Что делать дальше? И тут дернул меня бес согласиться на увещевания товарища по работе Лехи Заварзина махнуть в лес, по грибы.

– Костян, – сладко пел коллега, – ты не представляешь, какие в эту пору рыжики водятся в наших местах. Я уж не говорю про белые грузди и боровики…

Короче – уговорил.

И вот я, абсолютно городской житель, изнеженный, неприспособленный, развращенный бытовым комфортом, ни разу в жизни не бывавший не только в лесу, но даже в захудалой деревне, оказываюсь посреди первобытной стихии древесной фауны.

С самого начала наш рейд не был для меня удовольствием.

Первое, что неприятно удивило – отсутствие дорожек, тропок, даже малейшего намека на них. Передвигаться по пересеченной местности, изобилующей кочками и рытвинами, оказалось довольно утомительно. Вторая беда – местные насекомые. Крупные, желто-серые, фантастически агрессивные комары просто не давали житья. Я готов уже был психануть и позорно повернуть назад, но тут выручил Леха, снабдив меня баллончиком инсектицидного спрея.

В общем, с первых минут этой никчемной затеи я понял, что грибник из меня – никакой. Однако, как говорится: «взялся за гуж…». Тщетно пытаясь сдвинуть настроение в сектор энтузиазма, я побрел в поисках растительных шляпкообразных.

Как ни странно, попытки что-то найти были недолги. После получасовых мытарств, я набрел на настоящую золотую жилу. Вышеупомянутые рыжики торчали тут и там, везде, куда ни плюнь.

Пошла забава. Удивительно, но в ходе сбора я даже почувствовал некий охотничий пыл. Вот он-то меня и сгубил.

Все дальше, дальше. Мне, сыну цивилизации, даже и в голову не приходило отвлекаться на ориентирование, запоминать свой путь. Я воспринимал лес, как большой парк и даже представить не мог, насколько он огромен, непознан и… страшен.

Случилось то, что должно было случиться: я заблудился.

Только когда почувствовались первые признаки жажды, я понял вдруг, что уже давно не слышу голосов перекликающихся товарищей.

Стало как-то неуютно. Но по-настоящему пришлось осознать весь трагизм сложившейся ситуации минут через сорок, когда полностью сорвал голос криками о помощи.

Один, брошенный в незнакомой равнодушной бесконечной враждебной среде… Это был шок. Скажу больше: такого ужаса не испытывал ни разу в жизни.

Попытался утихомирить панику разумом, вспоминая классические лесные ориентиры (мох на дереве – с северной стороны, муравейник – с южной и др.), но что они могли мне дать, если я понятия не имел, в каком направлении света находится наш город?

Наступил беспросветный этап утомительных поисков выхода из зеленого ада. Я часами тупо брел в произвольном направлении, не ведая, приближаюсь ли к спасению, или удаляюсь в дебри.

Усталость брала свое, заставляя все чаще делать привалы, но на каком-то этапе мытарств жажда стала настолько невыносимой, что я, наплевав на изнеможение, двинулся дальше стараясь идти под уклон: простая логика подсказывала, что ручьи и речушки струятся в низинках.

Когда сухой распухший язык прилип к шершавому небу, а отчаяние стало исподволь отключать мозг, превращая меня в обезумевшее животное, неожиданным образом старания заплутавшего горожанина оказались вознаграждены. Совершенно отупевший, растерянный, погруженный в себя, я, пожалуй, и не заметил бы заросший буйной зеленью водный поток, но нога счастливым образом вступила в спасительную влагу, погрузившись по колено, и, споткнувшись, я рухнул всем телом в малинник, разодрав себе лицо и ладони о злые колючки.

Вот это было счастье!

Засипев от восторга, бросился к воде и пил, пил ледяную мутноватую субстанцию, как божественный нектар, вкуснее которого не пробовал.

Настроение (как и самочувствие) стремительно улучшалось. Да, я все еще потерян, но нашел самое необходимое – воду и… я взглянул на заросли дикой малины… а почему бы и нет?

Ягоды оказались кислыми, но съедобными. Полного насыщения они не давали, и мой взгляд плотоядно обратился на лукошко с рыжиками (благо, я их так и не бросил в дороге). Мне не было известно, можно ли есть грибы сырыми, но, если дойдет до крайности, придется рискнуть.

Куда идти дальше?

Рассудив, что любой ручей течет куда-то, к более крупному водоему, который, возможно, выведет меня к людям, твердо решил идти вниз по течению.

Через пару часов потемнело. Сумерки стремительно трансформировались в ночь. Пристроившись в кустах орешника, на мягкой травянистой подкладке, я попытался заснуть. В голову лезли опасливые мысли о диких хищниках, бродящих во тьме, но, в конце концов, усталость взяла свое, и странник-потеряшка провалился в глубокий сон без сновидений.