Энтони Рейн - Престижное потребление

Гламурный маньяк, тварь подколодная, осторожно напомнил:

– Мы ведь не снимем эту сцену без режиссера.

Трэш краешком полотенца смахнула слезы и с апломбом ответила:

– Вы не снимете этот фильм без меня! Я – бренд! Принеси мне халат. Живо!

Гламурный маньяк сорвался с места и побежал к серому фанерному шкафу в правом углу павильона. Вернулся.

Трэш переоделась, нисколько не стесняясь съемочной группы. И правильно – полупрозрачный халат от «Zaza Petretti» еще никому не вредил. Одевать его нужно медленно, напоказ. Актриса отдала маньяку полотенце:

– Подержи! Хоть это прописано в твоем контракте?

Гламурный маньяк замялся, почему-то начал теребить бензопилу на ремне:

– Да, но…

Трэш инстинктивно вырвала инструмент из его рук:

– Слушай, да сколько можно повторять! Я сама сейчас его приведу.

Оператор, опять взобравшийся на свой пьедестал, сердито пробурчал:

– Давай-давай, веди сюда свое золотце, хе-хе, хехехехе-хе!

«Чтоб тебя! – вспылила Трэш и попыталась прикрыть рот ладонью. – Я же все слышала!»

Актриса положила ненужною бензопилу у выхода из павильона, обернулась и с чувством и выражением объявила всей группе:

– Костя входит в образ. Он – звезда!

Трэш вышла на лестничную клетку. За ее спиной что-то щелкнуло, раздался громкий хлопок, заглушивший скорбные стоны и причитания «юного» дизайнера по поводу своего безвременно почившего пульта. Потянуло мерзким вонючим резиновым дымком.

– Звиздец кинчику! – оператор с каким-то садистским удовольствием вынес окончательный вердикт. – Кинчик этот – искушение Сотоны!

Со вкусом обставленная комната режиссера – настоящее логово сумрачного русского гения фильмов-ужасов. Глухие жалюзи «Hay», звуконепроницаемые портьеры «Abrusco», портреты Министра Искусства и Культуры, его замов и замш в новомодных образах жертв: в БДСМ-подвесках и кожаных портупеях, с хлыстами и кожаными фартуками с проклёпкой от известного мирового бренда «Sissters». На стенах в рамочках висели напечатанные и виртуальные постеры к снятым фильмам, преимущественно в жанре хоррора, а также фотографии самого режиссера в смокинге и Трэш в традиционном красном платье-русалке.

Хорроры давно стали неотъемлемой чертой современного российского кинематографа, его визитной карточкой и фишкой. Во-первых, их достаточно дешево снимать: не требовалось дорогостоящей техники и высококлассных актеров. Во-вторых, стабильный поток зрителей, жаждущих «чернушки», «мясни» и просто острых ощущений, желающих банально пощекотать себе нервы. И в-третьих, государство в лице профильного министерства и его некоммерческих фондов щедро одаривало киношников. И делало это по очень важной идеологической причине: чем больше зритель ужасался насилию, «потрошенке», которые лились с киноэкранов – тем меньше он протестовал против той жути и жести, которая творилась с экономикой, с обществом, его моральными ориентирами и духовными скрепами. А значит, не было причин бунтовать, выходить на митинги, тем или иным образом выражать свое несогласие с официальной политикой властей. Так что Константин Тарантасов со своими хоррор-проектами выполнял функции как минимум целого полка, нет, даже целой дивизии ОМОНа и Кибергвардии, ведя борьбу с крамолой и антигосударственными ценностями на идейном поприще, воюя за неокрепшие молодые мозги российского зрителя.

На большом экране голографического проектора демонстрировался тизер к будущему фильму.

Гнусавый голос за кадром с характерным прононсом по причине заложенного носового прохода рассказывал о проекте:

– Кинокомпания «Хардкор пикчерс» представляет фильм Константина Тарантасова по сценарию Энтони Рейна «Танцор техно».

Из черноты, из затемнения появилась эмблема – два стилизованных скрещенных пистолета марки «ТТ». Запустилась анимация: на сцене с яркими софитами возник молодой криминальный деятель, похожий на уже не к ночи будь помянутого Джона ДаВолту, но с прямоугольной стрижкой типа «площадка», в кожанке-бомбере «мада-ин-канада», с массивной золотой цепью на шее. Он отплясывал возле черного автомобиля «Мерседес» шестисотой серии. Движения мафиози – резкие, отрывистые, напоминали микс из каратэ-ката и хип-хопа в стиле группы «Двое беспредельщиков», когда-то популярной в России по самые «нидергланды».

Рядом с автомобилем танцевала и пела девушка с пышными вьющимися волосами, одетая в косуху и джинсы. «Варёная» ткань обтягивала попу и смущала задним карманом, оттопыренным пластиковым прямоугольником всеми любимой карманной игры «Кэтрикс»

На капоте машины лежал распахнутый чемодан с пачками наличных. Из приоткрытого окна «Мерседеса» торчали стволы: пулеметы и гранатомёты.

Играл самый отвязный, какой только можно представить, «евроденс» из дремучей глубины девяностых годов прошлого века, густо разбавленный стилем «техно», по прихоти толпы вновь модный спустя десятки лет.

Молодой мафиози, не прекращая движений, речитативом запел:

Сверху на танцующих падали денежные купюры. В зале бесновалась толпа поклонников, мельтешили гламурные ангорские свитера и джинсы «от Мальвины», юбки из кожи молодого дерматина, треники «Абибас», футболки и куртки «Мантана», красные пиджаки, резиновые кроссовки, лосины…

У помоста ползали обмотанные скотчем люди в милицейской форме, вымаливая прощение.

Главный оппонент героя в капитанском ментовском мундире, при орденах и меховой накидке, сидел на стуле со связанными за спинкой руками. Сверкал злобными черными глазами, насупливал брови, в общем, всячески показывал несломленность духа и стоически, как Муаммар Каддафи, терпел издевательства победителей.

Девушка в косухе завела припев:

Внезапно, как по волшебству, экран монитора застыл. Разудалый праздник жизни превратился в пеструю, аляповатую мозаику из людских тел и одежд с расплывшимися очертаниями.

Что-то сломалось в технике. Проектор «Nek» и контроллер видео «Shwarts» считались моделями далеко не первой линии.

Изображение мигнуло, застыло, на него наложился другой видеофайл.

– Швах! Швах!

Невидимый клинок катаны изнутри полотна изрубил на части замершую картинку. А незримая бензопила с противным зубодробительным скрежетом взвыла и выпилила буквы: «Хак ми». В разрезы полотна потекла густая красноватая жидкость, напоминающая то ли кровь, то ли густое машинное масло.